Может, конечно, все это мне почудилось, учитывая мое состояние тогда ведь я впервые встретилась с таинством смерти. Но в те последние мгновения, когда его голос уже затихал и голова бессильно склонялась на грудь, я вдруг с необыкновенной четкостью снова увидела тот же поразительный пейзаж — город радуг, фиолетовый океан, зеленое небо со звездами, яркими, как Сириус. Эту картину сменила иная — еще более поразительная: какое-то огромное, очень светлое помещение, утопающее в прекрасных цветах. Они повсюду: поднимаются с пола, обвивают стройные колонны, заполняют промежутки между высокими прозрачными окнами, оплетают потолок. В окне и меж цветов на потолке видны яркое изумрудного цвета небо, алые облака и далекие звезды. Последним ощущением был чей-то взгляд — внимательный, испытующий, взволнованный… Взгляд самого этого мира или кого-то оттуда… Кого-то, кто скрывался среди цветов? Этот взгляд «оттуда» остался моим наиболее реальным ощущением… Я вдруг почувствовала, что для него не существует тайны, что он пронзает насквозь до самых глубоких тайников моего я… В этом взгляде растворилось все вокруг и я сама тоже…
Меня нашли на ступеньках веранды с мертвой птицей в руках. Потом я долго болела, и тетка Юлия уверяла, что это ворон накаркал. В какой-то степени она была права. Мне потом рассказывали, что в бреду я твердила, что должна похоронить Боба среди цветов в беседке, обвитой цветами… Но его не похоронили… Брат забрал тело ворона в свой институт. Его там исследовали со всех сторон по всем правилам биологической науки. Мозг и что-то еще заспиртовали, а когда я выздоровела, брат подарил мне чучело Боба, очень искусно сделанное тем орнитологом, который приезжал к нам летом. О своем приключении я потом рассказала и врачу, и моим родным. Кажется, никто не принял моего рассказа всерьез. Врач покивал многозначительно и записал несколько слов в истории болезни, а Яков пожал плечами и объявил, что все их самые новейшие методики не установили при анатомировании Боба никаких отклонений от нормы. Только мозг чуть-чуть больше по весу, но это ровно ни о чем не свидетельствует… Обыкновенный старый ворон.
Разумеется, в ту осень я никуда не поступила, а год спустя сдала экзамен на астрономию. И после окончания аспирантуры специализировалась по радиоастрономии. Вот и все…
— Ну и как же, — спросил я ее, — пока ничего?
Она слегка улыбнулась:
— Увы, пока ничего. Ищу… То есть ищем, — поправилась она, вставая. Вот скоро вступит в строй еще более мощный радиотелескоп. — Она вздохнула, надела очки, и ее серьезный задумчивый взгляд снова задержался на чучеле Боба.