— Ангелок, что это было? Ты где? Вылезай по-хорошему. Разговор будет длинный и, я думаю, нескучный.
— Лисёнок, не переживай, всё хорошо, тебе надо успокоиться.
— Успокоиться? Ты куда опять спрятался? Я тебя, я тебя…
Алиса не заметила, как перешла на крик, в окошко заглянула Эльвира Корнеевна.
— Уже прибежала? Чего шумишь-то, случилось чего? Я сейчас подойду.
Женщина быстрым шагом пошла к входу. Через минуту она с озабоченным лицом склонилась над Алисой.
— Господи! Да на тебе лица нет, а ну, давай выкладывай всё.
И она присела на край постели.
— Да я ногу потянула: лужу перепрыгивала и неудачно приземлилась. Испугалась, вдруг что серьёзное, а впереди ещё целое лето.
— Дай посмотрю, вот беда-то. Где болит?
И она стала ощупывать ноги девочки.
— Тётя Эля, да не болит, я больше испугалась. Полежу чуть-чуть, пусть успокоится.
Эльвира Корнеевна погладила Алису по голове.
— Если болеть будет, не терпи, мы тугую повязку сделаем, а чуть что, завтра Олег с матерью приедет, можно в город…
— Не надо в город, и маме не говорите — расстроится ещё. Я аккуратнее буду бегать.
— Да уж постарайся, а то Светлана нам обеим даст разгон.
И они засмеялись, вспомнив, как гоняла их мама, когда они забыли закрыть форточку и на пару слегли с ангиной.
— Кушать будешь? Или бутербродов принести?
— Да я сама дойти смогу.
— Ну, сама так сама: в окошко крикнешь, когда захочешь. Поменьше ходи — это первое дело. Пойду я тогда.
огда шаги стихли, Алиса села на кровати и покачала головой. Врать тёте Эле было противно, но как рассказать то, что случилось, она не знала, однако пообещала себе: повинится, всё расскажет и попросит прощения у любимого человека. Но не сейчас — нужно вначале самой разобраться.
— Ну Ангелок, ну чудо в перьях, удружил. Чего молчишь-то? Давай рассказывай, что это такое было.
— Ухватки для стеснённого боя.
— Какого боя?
— В ограниченном пространстве с двумя и более противниками.
— Так, я ещё и боксёр, что ли?
— Это не бокс, это очень древнее воинское искусство. Твой предок был воином и защитником веры, он был первой кровью твоего рода.
— А кто он был, расскажешь?
— Обязательно, без знания прошлого нет будущего. Лишь обретя в сердце любовь и гордость за пращуров, ты станешь частью рода, способной любить и защищать близких тебе людей… Шёл шесть тысяч шестьсот тридцать второй год…
— Какой год?!! Ты ничего не путаешь?
— Шесть тысяч шестьсот тридцать второй год от сотворения мира в звёздном храме, или одна тысяча сто двадцать четвёртый год по новому летоисчислению. Драккар «Звезда», скрипя вёслами, пробирался вдоль берега Припяти. Из всей команды осталось десять человек, кто мог держать оружие. Поход за богатой добычей в словенские земли обернулся гибелью для большей части команды. О том, чтобы возвращаться вдесятером с порванным парусом, да ещё против течения, нечего было и думать. Мрачные мысли не давали покоя Кривому Эрику: потирая уродливый шрам через всё лицо, он с грустью смотрел на остатки ватаги и вспоминал славные битвы и богатую добычу в Северном море у островов Бриттов. Положение было безвыходное, если только не захватить молоденьких рабынь, а продав их в восточные гаремы, нанять новую команду. Потом срочно убраться отсюда через южные земли — хватит с него этих болот и лесов с их дикими племенами. Приняв решение, он объявил его команде и получил их горячую поддержку, затем достал из сумы пергамент с рисунками рек и проток словенских земель, захваченный у ромейских купцов. Изучив его, подошёл к кормчему, молча ткнул пальцем в небольшую речушку и, недобро взглянув на подростка, державшегося рядом, вернулся на место. Доплыв до нужной протоки, судно уткнулось в заросли ивняка, и измученная команда, повалившись на палубу, затихла. Лишь только заалел восход, лодка вплыла в протоку и, сняв мачту и парус, стала пробираться по узкой, но глубокой речке. Когда подплыли к селению, полоскавшие бельё девки с визгом бросились прочь от реки, лишь только заметили корабль с вооружёнными людьми. Пристав, все выбрались на берег и, отсекая людей от леса, веером двинулись к деревне. Тишина не понравилась Эрику, и он нервно вглядывался в затянутые бычьим пузырём окна. Краем сознания он услышал скрип натягивающихся луков, и, когда щёлкнула тетива, он был готов, приняв на щит пущенные стрелы. Костяные наконечники охотничьего оружия неглубоко впились в ясеневый щит, и Эрик, смахнув их мечом и издав рык, ринулся вперёд. Следом крича проклятия — кому-то стрела оцарапала плечо, — кинулись остальные. Из-за домов выскочили девки и толпой через поляну бросились к лесу, несколько татей поспешили следом и пропали. Эрик, ударив мечом мужика с топором, хотел войти в дом, когда из-за него выбежала девушка в богато расшитом сарафане. Ойкнув, она кинулась прочь по лужайке, примыкающей с торца. В два прыжка настигнув её, он уловил неправильность движения девушки; взглянув на ноги беглянки, которые быстро переступали по идеальной линии, и расставленные в сторону руки, он понял, что попал в ловушку. Резко оттолкнувшись, он попытался прыгнуть в сторону. Земля ушла из-под ног, и тупая боль вырвала из него сдавленный крик. Не в силах пошевелиться, он видел, как к краю ямы подошла девушка и плюнула на нанизанное на острые колья тело. От домов к реке двинулась группа бородатых мужиков, впереди шёл старик, опоясанный мечом. К нему подбежал парень с луком и на ходу зачастил: