— Род наш старший из клана потомков Альпина, в который ещё множество родов достойных входит, кровь ведём от сына короля Скотландии Кеннета Первого Макальпина. Отец мой, Роберт Мюррей, имел родовое имение Кинтайр в землях Аргайла. Матери не помню, умерла в родах, мне жизнь даруя. Пять лет назад отец привёл в дом племянницу борона Арчибальда Кэмпбелла которая стала мне мачехой без права наследования наших земель, лишь за возможность принадлежать к нашему роду через потомство. Но оказалась неспособной выносить ребёнка. На просьбу её родственников провести суда с товаром в восточные страны отец согласился — предлагали хорошую цену, а деньги были нужны: неурожай тяжёлым бременем лёг на род. Отец хорошо знал морское дело, провести торговые суда в Персию не составляло труда. Взяв меня для обучения, он со мной отправился в путь. Но это был коварный план моей мачехи, продавшей нас морским разбойникам. Всем объявив, что мы в плавании, она взяла управление землями на себя в наше отсутствие. А дальше отец провел три года в цепях в обмен на мою жизнь, и я не мог отца бросить.
— А речи где обучился?
— Два года была у нас дюжина лихих парней новгородских — у них и учился. А как взяли на меч богатое ромейское судно с золотом да шёлком, перебили они сонную команду и ушли с товаром на ромейском судне против течения, а на драккаре оставили парус разрезанный да десяток живых, кто успел в воду попрыгать.
— А с вами что?
— И убивать не стали, и с лодки не отпустили. Связали нас, днище пробили да толкнули на быстрину. Только села лодка на песчаную косу посреди реки, а днём пришли, кто спасся. И вот мы тут.
Да, наслышан о новгородцах всякого. И крови невинной не взяли, и соглядатаев оставить побоялись… — Послушал я тебя — и будет слово моё такое: коли отец твой в цепях жизнь влачил и на землю нашу не ступал, то и татем считать не можно его, а почто он обрёк себя на позор — не мне судить. Рабства в землях наших нет, но поскольку доля ты моя в добыче, стоимость твоя — пять гривен серебром; и пока не выплатишь — ты во власти моей, и только после этого по крови своей истину сможешь искать и за измену карать. Сам обязан нравы наши соблюдать и правду ведать.
…Алиса сидела, не смея пошевелиться, перед глазами проносились картинки прошлого, прошлого её рода.
— А дальше?!! Ты чего замолчал?
— Дальше ты вместе с ним будешь учиться и познавать свой род.
На улице раздались шаги, и в окно заглянула Эльвира Корнеевна.
— Ну ты как? А то пойдём покушаем, я в беседке накрыла.
Алиса слезла с тахты и подошла к окну.
— Да, сейчас подойду.
Переодевшись в юбку и умывшись водой из висевшего на столбе рукомойника, девочка зашла в беседку. Женщина разложила по тарелкам картошку, добавив по ложке топлёного масла; в ковшике исходили паром сардельки. Застучав ложками, женщина и девочка изредка перекидывались незначительными фразами, но больше уделяли время еде. Изредка Эльвира Корнеевна посматривала на Алису — её задумчивый вид тревожил, но женщина понимала, что приставать с вопросами не стоит. В этом возрасте с девочками нужно вести себя осторожно и не лезть в душу ребёнка напролом. Пусть сами вначале всё обдумают, а там можно и по душам поговорить.
Со стороны улицы хлопнула калитка и раздался зычный голос Валентины Ивановны, соседки по даче и старинной подруги Эльвиры Корнеевны.
— Эльвира, не занята? — подойдя, она заглянула в беседку. — Приятного аппетита, девоньки.
— Да что ты, как чужая, в проходе-то? Заходи, почаёвничаем, самовар вон горячий.
— Не, я на минутку: плита растоплена — пригляд нужен. Олег звонил, обещался к вечеру быть, Светлану только дождётся с работы. Говорил, коль чего нужно, на работу ему позвони.
— Ой, а чего это он? Собирался же завтра приехать.
Эльвира Корнеевна озадаченно вздохнула и, выйдя из беседки, вместе с подругой пошла к выходу. У Валентины Ивановны был единственный телефон на всей улице, и она для всех была источником связи. Алиса проводила женщин тревожным взглядом и, прибрав на столе, пошла в комнату. Взобравшись на пуфик, она стала рассматривать серьги.
— Ангелок, что скажешь о них?
— Их история интересная и древняя, как человеческий род.
— Ой, расскажи!.. Ну пожалуйста!
— История их началась в Индии. Однажды к богине Лакшми, супруге великого бога Вишну, с мольбой о помощи обратилась бедная крестьянская девушка. Она просила богиню, покровительницу материнства, бессмертия и духовной чистоты, помочь ей. У девушки был возлюбленный, но взять в супруги он её не мог, пока не будет знака от богов о способности ее к продолжению рода, а знака всё не было. Сжалилась Лакшми и послала к девушке прекрасного лебедя. Птица села рядом с молившейся девушкой и, охватив её крыльями, прижалась к чреву. Она поведала, что мольба услышана прекрасной богиней и девушке даруется счастье материнства. После этих слов на крылья птицы, принёсшей благую весть, упали первые капли крови, которые, застыв, превратились в алые рубины, а из зелёных глаз счастливой девушки упали слёзы, которые превратились в изумруды. В тот же день родные объявили её невестой, а драгоценные камни стали приданым от рода. А из самых прекрасных камней были созданы искусными ювелирами украшения: серьги, браслет и диадема...