— Прости меня за пятницу, я сама испугалась, потому сразу и не сумела рассказать, а ты переживала за меня. Ты самая моя любимая и родная, у нас с мамой ближе тебя и дяди Олега, нет никого, ты часть нашей семьи и мне стыдно, что я тебя обманула. Я так больше никогда не поступлю, обещаю.
От неожиданности Эльвира Корнеевна не нашлась, что ответить, обняв девочку, она лишь гладила её по голове и по щекам, битой жизнью, но не сломленной женщины, катились слёзы. Она обрела семью, она стала частью рода, она была счастлива.
Ещё долго они сидели, возле окна, обнявшись под одним пуховым платком, согревая друг друга и оттаивая сердцами. Природа, радуясь вместе с ними, наполнялась пением птиц и квёлые тучки растворялись в лучах яркого солнца. А сущности двух человек, женщины и девочки, объединились, где—то там, во времени и пространстве на уровне квантов, бозонов, хиггсовских частиц и ещё, не известно, чего, в новую, сильную материю мироздания, с именем любовь, способную поспорить с ним за право существовать.
Остатки непогоды растворились во влажном зное, и лишь испарина над травами напоминал о былой сырости. Вдоль забора «запела» коса, это Валентина Ивановна заготавливала свежей травки своим козочкам. Эльвира Корнеевна, сложив в ведро садовый инструмент, ринулась спасать от сорняков урожай. Алиса с интересом смотрела, как тётя Эля борется с желанием срочно заняться прополкой и поболтать с соседкой – подруга победила. Две женщины, поздоровавшись и пожелав друг другу «трудовых подвигов» тотчас позабыли о своих заботах, занявшись более интересными делами – вещанием свежих новостей и слухов, местного масштаба. Девочка, открыла тетрадь, где они, на пару с Ангелочком, составили график спортивных занятий по «укреплению и наращиванию» нужных мышц (и не только).
— Так, воскресенье, двенадцатое: зарядку сделала, водные процедуры – «пропроцедурила», дальше – бег. Выглянув за калитку, и оценив перспективы шлёпать кетами по раскисшей тропинки, и лужам на дороге, она поморщилась. В тетрадке появилось добавление – бег на месте. Удовлетворённо себе поаплодировав, за смекалку, она начала занятие подпевая, в такт, песню Владимира Высоцкого (об этом самом беге, который на месте). Ангелок только крякнул от возмущения, и притаился, где-то в глубине сознания, решив, что диалог на эту тему он всё равно проиграет, пристыжённый вескими доводами. Вволю «набегавшись» и исполнив ещё ряд энергичных шлягеров, она перешла к следующему пункту.
— Что у нас на очереди? Скакалка — тот же бег, только вид с «боку». Теперь понятно возмущение «разума».
— Не переживай зануда, раз написано – скакалка, значит буду прыгать, а не бегать.
И показав, куда-то в пространство, язык занялась любимой, во все времена, девичьей забавой. Тем боле, как бывшая гимнастка (ну почти), могла со многими поспорить на этом предмете. Увлёкшись занятиями, она не сразу обратила внимание на скрип тормозов возле ворот, и лишь радостный крик, вбежавшей в калитку Лизы, заставил её остановиться.
— Вот она, моё «солнышко», на верёвочке «скакает».
Вслед вошёл, чуть прихрамывая, плотный мужчина в хорошо сшитом костюме опираясь на трость.
— Лиза, не культурно входить в чужой дом без спросу, в начале, надо постучаться. И тем более девочка не «скакает», а скачет.
На секунду задумавшись, она побарабанила по берёзке, растущей у входа.
— Разрешите к вам в гости, мы тут ехали – ехали и наконец – приехали. — и повернувшись к отцу нахмурила бровки, — Скачут с качели, а на скакалке – «скакают».
Двор наполнился дружным смехом, и лишь девочка недоумённо всех обвила взглядом, ещё раз убедившись, какие же взрослые, всё—таки глупые. Алиса присела и расставила руки, в которые, с визгом, кинулась Лиза, повиснув у неё на шее. Эльвира Корнеевна подошла к гостям, мужчина, замешавшись, перебирал руками трость, потом, видно сообразив, учтиво поклонился.
— Добролюбов Вениамин Спиридонович, а это моё позднее счастье, в количестве двух экземпляров – Елизавета и Артемий.
Держась за штанину, из-за него выглядывал Тёма. Вытерев краешком платка, выступившие от смеха слёзы она представилась гостю и посмотрев на Алису, которую за руку тянула к отцу Лиза, улыбнулась.
— Ну, а «виновница торжества», пусть сама, о себе рассказывает.
Мужчина лишь махнул рукой.