— Я не подумал, что так выйдет. Мне казалось…
— Покреститься надо было, если, кажется. Если бы не твой отец, ты, сей час, червей уже кормил бы. Ты хоть понимаешь, что натворил? Мы засветились не в своём деле. Там сошлись интересы силовых структур и как чирей на заднице, наши телодвижения в их игре. Как повернётся ситуация – ещё неизвестно, но пристальное внимание «Старой площади» к нашим делам, возросло до крайнего любопытства. Кто дал разрешение на уничтожение близкого круга объекта, до его изоляции?
— Там, Владимир Павлович, непонятная ситуация получилась. В дело влез Комитет Партийного Контроля – это их люди погибли на даче академика.
— Кто?!! Там же местные, с Литейного, из «старой гвардии». И… эти Мидовские… по детям интернированным, которые… Или я что-то не знаю?
— Многого, мне отец полный расклад по ним дал, после чего посочувствовал «моей безвременной кончине», тут даже он помочь не сможет.
— Да, кто они такие были?
— Какой-то крупный проект «Кремлёвских старцев». Мы оказались втянуты в серьёзные игры с наукой, где миллион – это, стоимость комплекта пробирок, а все посвящённые к тайне – множатся на нуль. После, известных событий в конце мая, идёт передел наследия в КПК, Эльза и Кельми отказались «крест на верность целовать» и сыграли в свою игру. Попутно привлекли местные силы, для поддержки и, так получилось, близких объекту людей, которые были заинтересованны лично в безопасности девочки.
— Известно, что за проект?
— По косвенным данным Эльза, во время войны, была заключённой в лагере Саласпилс и являлась частью проекта «Иллюзия», который курировал «Аненэрбе». Убитый в Зеленогорске профессор Краснов, был Отто Янкун…
Рассказав те обрывочные сведенья, что знал его отец, Глеб, замолчал. Владимир Павлович сидел неподвижно, уставившись в одну точку. Казалось, он не реагирует на внешний мир и находится, где-то далеко. Наконец он повернулся к стоящему в дверях Глебу и, разломив державший в руках карандаш, непослушными губами произнёс:
— Найди мне эту девчонку, с этого момента я освобождаю тебя от других дел. Всё – свободен.
Когда дверь за Глебом закрылась, Мазин пододвинул к себе телефон. Сняв трубку, не уверенно, повертел её в руках и, выругавшись, бросил обратно на аппарат. Только сей час он осознал всю свою беспомощность, перед силами, с которыми столкнулся. Годами отлаженная схема покровительства, над юными дарованиями и взращивание интеллектуалов, приносящих хороший доход, от соавторства с ними, дала сбой. Второй раз он обжёгся на этой семье. И если в первый раз сирота из небольшого сибирского городка, проявив характер и смекалку, под грузом обвинений в «политической крамоле», юркнула под защиту комитета, став для него не досягаемой. То с её дочкой, на которой он собирался отбить вложенные в её мать средства, произошла накладка. Они, в этом деле, пересеклись интересами с не понятными силами, о которых он и не подозревал. Ещё Глеб, со своей обидой, за не разделённую любовь, сыгравший самостоятельно. Ну, кто его просил влезать в криминал и устранять мать девочки. Да ещё так наследив после себя. Ребёнок же, потеряв свою последнюю защиту, подался в бега, и где она сей час – не известно. Нужно срочно искать информацию и сложить отдельные факты, в логическую цепочку, чтобы понять, во что он вляпался. Такими сведеньями мог располагать только один человек – аудитор. Хоть он давно и ушёл на покой, но нити управления партийными чиновниками, из рук, так и не выпустил. Если он не сможет помочь – значит, не поможет уже никто. Тяжело вздохнув, Мазин пододвинул телефон и немного поколебавшись, крутанул диск телефона.
***
Глеб шагал по Кутузовскому проспекту в сторону Московского вокзала, где у него была назначена встреча со своим человеком. Нужно было срочно обозначить круг общения Алисы и выявить место, где она прячется. То, что она в городе, не вызывало сомнения у Глеба, но где искать её – даже приставить не мог. Всё портили школьные каникулы и если она спряталась, где не будь на даче у подружек, то поиски затянутся. Пока же нужно установить, кто из одноклассников сей час в городе, и попытаться добыть информацию у них. Но это всё детали и с ними справятся его люди, больше его озадачивало то, что он увидел в Зеленогорске. Где Мазин раздобыл информацию о происшествии с не удачным ограблением девочки, Глеб не знал, но Владимир Павлович сразу отрядил своего человека присматривать за ребёнком. Когда же тот сообщил о приезде к ней академика Добролюбова, который пригласил девочку к себе присматривать за детьми, Мазин занервничал. Он понимал, что заведи она близкое знакомство с ним, его планы превратятся в пыль. Тем более, если он усмотрит её гениальность, может перетянуть в МГУ, а там Мазин никто, и если сунется, сожрут и не поморщатся. Да и наличие у него собственной охраны не добавляло уверенности в успешном завершении предприятия. Для этого он приказал Глебу найти человека, чтоб совершить лёгкий наезд машиной на её мать. После этого девочка бы точно принеслась к матери в больницу и здесь бы её уже обработал уже сам Мазин. Но унижение, которое Глеб испытал в Петергофе, было сильней воли хозяина. Дав указание нанятому уголовнику давить Светлану наверняка, Глеб поехал в Зеленогорск. Он сам хотел сообщить Алисе эту новость и принять участие в её беде, доставив в Ленинград. А заодно и поближе познакомиться с ней, так сказать – для будущей дружбы. Но увиденное во дворе дачи, настолько его ошарашило, что он позабыл все свои планы. У него появилась цель – подчинить эту силу себе. Человек Мазина, который в это время следил за дачей академика, когда встретился с Глебом понёс и вообще чушь. Заикаясь и постоянно оглядываясь вокруг, он рассказал об увиденном штурме дачи. Сложив (из отдельных эпизодов) общую картинку, Глеб погрустнел. Пресекаться с силовиками очень не хотелось, но азарт захлёстывал. Выигрыш обещал быть крупным, и чувство самосохранения притупилось, уступая место холодной расчётливости. По уверению наблюдателя, девочка уехала, но перед этим у неё был разговор с представительницей КПК. Насколько он понял, она подготовила девочки отход из оцепления военных. Мозаика, в голове Глеба, сложилась в рисунок, но оставался ненужный свидетель их дел в Зеленогорске. То, что силовики рано или поздно выдут на этого наблюдателя и поинтересуются его присутствием рядом с объектом – он не сомневался. Оставалось зачищать его самому и обезопасить себя от излишнего интереса «канторы» (или ещё кого – не важно), заодно лишить Мазина информации, тем самым подталкивая, чтобы он подставился при её сборе. Мысль об устранении «старшего товарища» чужими руками благотворно наложилась на планы Глеба. Во время очередной остановки, возле небольшого озерца, финка легко пробила печень ничего не подозревающего напарника. Мазину он сообщил, что с наблюдателем встречался, но вывести возможности не имел, так как на всех дорогах стояли посты военных, и он побоялся светиться перед ними вдвоём. Как тот выбирался из города, ему не известно. Не заметно, за мыслями, он подошёл к вокзалу и под бюстом Ленина увидел своего человека: