— Ну да. Там полно всего. Разве мало тебе четырех бифштексов, да и всего остального тоже?
— Но я не нашла никаких молочных продуктов и круп.
— А, ты о мальчишке. Только не надо затевать поучительных бесед о правильном питании, ладно, Медок? — Джерри устало закрыл глаза.
— Но у вас девятилетний сын, ему нужно сбалансированное питание.
— Он и без него растет как на дрожжах.
— То, что вы говорите, ужасно. То, что вы позволяете ребенку питаться одним мясом и острым перцем, неприемлемо.
— Черт, я же просил без нравоучений, Медок!
Хани разозлилась не на шутку.
— Ну вот что, мистер Вест. Вы несносный и отвратительный сквернослов и безответственный родитель.
Серые глаза Джерри сверкнули морозным холодом. Он выпрямился и сел. В эту минуту Хани порадовалась, что он не сможет встать с постели. В испуге она отшатнулась под напором его уничтожающего взгляда.
— Вам нельзя наступать на ногу, мистер Вест. Ложитесь, — быстро проговорила она.
— Полегче, Хани Бартон. Говори спасибо, что я и в самом деле пока не в состоянии самостоятельно передвигаться. Но я тебя предупреждаю…
Сердце у Хани упало, ей нечего было ответить. Неожиданно рядом зарычал Геркулес.
— Место, Геркулес! — прикрикнул на него Джерри, и собака послушно легла, положив морду на вытянутые лапы.
Растроганная неожиданной поддержкой, Хани присела рядом с собакой на корточки и погладила ее по голове, отчего та радостно завиляла хвостом.
— Хорошая собачка, умница, — ласково приговаривала Хани. — Твой несносный хозяин напугал тебя, да? — Она торжествующе улыбнулась Джерри.
— Жаль, что я не назвал его Иудой.
— Собаки сразу чувствуют хороших людей.
— Глупости, — не согласился Джерри, но в глазах его плясали озорные искорки.
— И плохих, кстати, тоже, — добавила Хани. — Лежите, я принесу вам пива. — Она улыбнулась напоследок и вышла из спальни.
Геркулес побежал следом за ней.
В кухне собака принялась царапать входную дверь. Хани выпустила ее во двор и немного понаблюдала, как та носится по двору. Затем достала банку пива из холодильника и понесла в комнату. Войдя, услышала, как порывом ветра с силой захлопнуло дверь.
3
Хани окинула взглядом комнату и увидела, что кровать пуста. Значит, это вовсе не ветер захлопнул дверь! Сердце ее замерло. Потом ёкнуло. И она резко обернулась.
Сильная рука обвилась вокруг нее, другой Джерри забрал у нее бутылку с пивом и поставил на край стола.
— Мистер Вест!
— Не бойся, я не кусаюсь, — пробормотал Джерри, приподняв в усмешке уголок рта.
Хани казалось, что сердце ее сейчас выскочит из груди. Голос Джерри был настолько бархатным и обволакивающим, что какая-то невидимая струнка в ее душе зазвенела.
— Ну как, Медок, ты и дальше будешь называть меня отвратительным?
— Не буду, — поспешно ответила Хани почему-то шепотом, так тихо, что даже не была уверена, услышал ли Джерри ее слова. В следующее мгновение она попыталась высвободиться из кольца его рук.
Джерри нахмурился, а затем крепко обнял и прижал к себе. Грудь его была твердой как скала. Продолжая держать Хани в объятиях, он наклонил голову и прижался ртом к ее губам.
Она ждала жесткого, напористого поцелуя, такого же властного, как и он сам. Несомненно, и целоваться он должен так же грубо, думала она. Неожиданно поцелуй, вопреки ее опасениям, оказался легким и нежным. До Хани донесся слабый запах мяты, который мгновенно смешался с ее дыханием. Поцелуй был таким бережным, что она представила себя вдруг хрупким цветком, которому необходимо ласковое тепло, чтобы раскрыться навстречу солнцу.
Хани подумала, что еще никто и никогда ее так не целовал. Несколько мгновений спустя Джерри поднял голову. Заглянув в его потемневшие глаза, она почувствовала внезапную слабость в коленях.
— Кажется, Медок, я ошибся в тебе, так же как и ты во мне. — Голос Джерри был низким и хрипловатым. Наклонившись, он снова коснулся ее губ своими.
На этот раз Хани ответила на его поцелуй. Впервые за долгое время горячая волна захлестнула все ее существо, кровь забурлила. Приподняв голову, она посмотрела на Джерри сквозь длинные ресницы. Он провел ладонью по ее затылку, широким жестом привлек ее ближе к себе, вглядываясь в лицо. Хани задыхалась, опаленная огнем страсти. Губы ее приоткрылись. Как странно, что человек, который так досаждал ей, вдруг сделался близким и желанным, как будто они были знакомы целую вечность. Она прильнула к Джерри всем телом, заметив промелькнувшее в серебристых глубинах его глаз удивление и что-то еще, неведомое ей.
— Вот это да! — горячо прошептал он и жадно припал к ее губам, приоткрывшимся в ожидании, нежно проникая в глубины рта.
Этот поцелуй отбросил все условности, разделявшие их, помогая перейти к совершенно иному уровню отношений.
Больше никогда она не назовет Джерри Веста отвратительным, подумала Хани. Это неправда. Теперь она точно знает, что это не так.
Пораженная бурей чувств, бушевавших в ней, она трепетала в сильных, желанных объятиях. Вдруг слабый стон привел ее в чувство. Его нога! Ему нельзя наступать на ногу! Нельзя вставать с постели. Постель… И Джерри… Голова у нее закружилась, и Хани поняла, что летит, словно Алиса из сказки, в волшебную страну чудес, небывалых ощущений. Ей не терпелось узнать, что же это за чудесная страна, двери которой были так долго закрыты для нее? Ведь ничего подобного никогда раньше с ней не происходило, и сейчас она не понимала, как могла жить столько лет, не зная этого. Ей доставляло наслаждение даже вдыхать запах его одежды. Обнимая Джерри за спину, она гладила твердые мускулы. Сильной рукой он еще теснее прижал ее к своему возбужденному телу, и Хани полностью отдалась во власть охватившего ее чувства, находя удовольствие даже в том, как царапает ее нежную кожу его небритый подбородок.
Через несколько минут восхитительного блаженства Джерри поднял голову. Он казался ошеломленным тем, что произошло не меньше нее.
— Кто так крепко завязал тебя в узел, Медок? — тихо спросил Джерри. — Твой бывший муж?
— Дело вовсе не в нем. Просто я не принадлежу к числу раскованных женщин, — ответила Хани. Ей вовсе не хотелось говорить сейчас о своем бывшем муже. — Тебе не следовало вставать, — пробормотала она, подняв лицо и заглянув ему в глаза.
— А тебе не следовало так целоваться, — прошептал он в ответ. — Это было… ни с чем не сравнимо. — Сквозь густые темные ресницы, скрывавшие выражение его глаз, Джерри не отрываясь смотрел на ее губы.
— Тебе лучше лечь, — повторила Хани, все еще находясь под впечатлением произошедшей в ней перемены. К ней пришло понимание, что этот внешне самодовольный, грубый и раздражительный мужчина на самом деле, оказывается, очень чувствителен и тянется к любви так же, как нежный цветок к солнечному теплу.
— Да, пожалуй, — он поморщился, — иначе эта проклятая нога доведет меня до могилы.
— Давай я помогу тебе дойти до постели.
— Да уж, помоги, — ответил Джерри таким откровенным тоном, что заставил ее снова затрепетать, и вновь, притянув к себе, крепко обнял. — Ты дрожишь? — удивился он.
— Нет, — возразила Хани, прижимаясь к нему, хотя знала, что он все прекрасно понимает.
— Да тебя трясет как в ознобе, — пробормотал Джерри, и с каждым словом его губы приближались и наконец снова прильнули к ее приоткрытому рту.
Этот поцелуй вновь возродил с новой силой только что пережитые ощущения, и горячая волна радости затопила всю ее до самых кончиков пальцев. Где-то в низу живота Хани возник жар, медовой сладостью растекающийся по всему телу, разливающийся по жилам ко всем потаенным уголкам. Почувствовав, как вздрогнуло и напряглось в кольце ее рук тело мужчины, Хани вспыхнула от желания.
Внезапно, словно избавляясь от опутавших ее чар, Хани вырвалась из горячих объятий и, ошеломленная, в смятении уставилась в глаза Джерри. В их бездонных, потемневших глубинах бушевала буря страсти. Она сама прерывисто дышала. Пытаясь справиться с неловкостью и растерянностью, она пробормотала: