К остановке подошел троллейбус, я чертовски торопился.
- Нет, Вера, извини, мне сейчас некогда, - выдохнул я и вскочил в сложившиеся стальными складками двери, тут же забыв о своей одногруппнице. Я не предполагал, что в этот день снова встречу ее.
Тайна! Я всегда любил таинственное. А теперь секреты летали вокруг меня, как летучие мыши, по лицу пробегал ветерок от взмахов их серых крыльев. Я ехал в троллейбусе по солнечному городу, я знал тайну, которая, может, облетит весь мир. Это было до того приятно - аж мурашки бегали по коже. Я предчувствовал что-то огромное и радостное. Мне хотелось, чтобы время замерло и навсегда остались и эта весна, и ожидание счастья впереди. Я так ждал этого счастья, что даже становилось горько, как от передержанной сладости. Диалектика.
Петька сообщил мне приятное известие. Через три, самое большее четыре недели "весы любви" будут готовы. До новой жизни осталось меньше месяца! Мы пожали друг другу руки с чувством людей, стоящих на пороге новой эры.
Домой я опять возвращался по цветущим улицам с разноцветными домами. Недавно прошел дождик и слизал почти все сугробы, мокрый асфальт дышал теплой свежестью - первый привет где-то далеко надвигавшегося лета. И вот представьте: проходя мимо кинотеатра "Май", я наткнулся на знакомую фигуру, уныло помахивающую синим билетиком перед входящей в двери толпой. Вера тоже увидела меня, и мне показалось, что в лице у нее что-то дрогнуло, будто зажгли огонек.
- Вера, ты что, билет продаешь? - крикнул я, с сияющим видом подходя к ней.
- Да, вот стою, никому не нужно, - ответила она, улыбаясь немного печально, но огонек продолжал светиться.
- Давай его мне. Пойдем вместе, - я бесцеремонно взял у нее из пальцев синенькую бумажку - на радостях я был готов на что угодно.
Вера не стала изображать ни шутливого возмущения, ни ломаного отказа для острастки, а просто улыбнулась, и мы вошли в фойе кинотеатра. Только с ней одной из группы я чувствовал себя свободно (я имею в виду девчонок). Почему - не знаю. Она редко была хмурой, никогда не спорила по пустякам и не говорила холодным тоном.
- Что это ты сегодня такой веселый? - спросила она.
- А что, заметно?
- Заметно. Ты вообще в последние дни переменился.
- Да так. Весна. Хорошее настроение.
Мы сели на балконе, и я вдруг спросил:
- Слушай, а какой фильм-то будет?
Вера посмотрела на меня продолжительным взглядом, и мы оба рассмеялись.
- "Зорро", - ответила она.
- Ты разве его не видела?
- Видела.
Теперь я уставился на нее, и мы снова засмеялись так дружно, как будто были близкими людьми.
- Я тоже, - и наш смех брызнул в третий раз.
Погас свет, началось кино.
Время летело. Я стал серьезно задумываться о наших "весах", и уже не всегда с прежним восторгом. Слишком легко все с ними получалось. Во все века люди искали себе друга жизни сами. А тут тебе сразу предоставляет его машина - не с чем даже сравнить. Неинтересно как-то. Но только я просыпался от этих мыслей - тут же начинал ругать себя за то, что усомнился в величайшем открытии. Действительно, что плохого в том, что без помех можно найти любимого человека? Только сумасшедший может признать это вредным.
Еще я стал делать много странных вещей. Ни с того ни с сего вдруг обнаружил, что у меня негодные конспекты и по ним невозможно готовиться к семинарам. Стал готовиться по Вериным - она писала подробно и разборчиво. Плюс ко всему меня поразила страшная забывчивость - все домашние задания вылетели из головы, и я постоянно звонил Вере, спрашивая то одно, то другое. Кроме того, я с удивлением открыл, что нам с ней по пути ездить домой - теперь после занятий мы садились в один троллейбус. Мы почему-то чаще стали встречаться в научной библиотеке. Если я опаздывал, то просил Веру взять на меня нужные книги и занять свободный столик. И что самое удивительное - она при этом не выказывала никакого неудовольствия, хотя я уже должен был надоесть ей хуже горькой редьки. И всякий раз, когда мы были рядом, я ощущал удивительное чувство синхронности наших мыслей. Даже когда читали за одним столом разные книги.
Бурное таяние кончилось. Из рыхлой земли уже лезли зеленые иголочки первой травы, лопухи выставляли у заборов изумрудные ушки. Почки на деревьях вот-вот должны были лопнуть, и от их томления воздух майских полудней набухал напряженной тишиной.
Однажды мы с Верой ехали с занятий. Троллейбус мягко потряхивал, в полуоткрытую форточку влетал ветерок. Я рассказывал какую-то смешную историю, Вера с улыбкой слушала меня. На своей остановке она сошла, а я сквозь заднее стекло смотрел на ее удаляющуюся фигурку. Ни с того ни с сего я вдруг вспомнил в тот момент о "весах любви", и острая, как холодная игла, тревога прошила меня. На миг мне показалось, что вот так, отметенная желтым камнем, Вера уйдет навсегда, и я никогда больше не увижу ее.
Дверцы закрылись, я до боли стиснул поручень. Неужели будет еще кто-то? Неужели... Вера не тот самый человек?
Я закрыл глаза и постепенно успокоился. Но что-то было уже не так. Улетели какие-то привычные мысли. И тут я понял: моя мечта погасла. Вместо нее высилась скала мертвого льда. Первый раз я испугался того, чего мы ждали целую весну.