Со стороны Серентии донёсся приглушённый звук. Ульдиссиан посмотрел в её сторону. К его облегчению, голова темноволосой женщины вновь появилась. Через несколько секунд Серентия уже стояла рядом с ним.
— Я забеспокоился… На короткий миг, — признался он.
К его немалому удивлению, её глаза заблестели при этом замечании. Серентия приложила ладонь к его щеке. Она улыбнулась почти стеснительно:
— Мне это нравится, — наконец пробормотала дочь торговца.
Затем, с краснеющим лицом, Серентия бросилась вперёд, оставив опешившего Ульдиссиана пытаться понять, что мог значить этот случай и значил ли он что-либо вообще. Затем, отогнав эти опасные мысли на задний план, он побежал к остальной группе.
Они держали путь не к столице, как думал кто-то, но ещё южнее, по направлению к главному храму. Ульдиссиан действовал бы иначе, но Лилит подтолкнула его к этому. Несмотря на её поведение, указывающее, будто она хочет, чтобы он уничтожил Триединое, он почему-то думал, что если он направится прямо к их главной цитадели, это превзойдёт ожидания демонессы. Ульдиссиан надеялся тем самым обескуражить её.
К несчастью, он подозревал в то же время, что всё ещё служит игрушкой в её руках.
Импровизированная армия остановилась у реки, которая, по словам тораджанцев, протекала между южными воротами города и землями, принадлежавшими Триединому. Ульдиссиан посчитал реку идеальным путеводителем на остаток перехода. Ромий с несколькими товарищами определил лучшую зону для лагеря, и нефалемы начали размещаться на ночь.
Припоминая речных рептилий, которых поймал Ахилий, Ульдиссиан позаботился о том, чтобы не только его сторонники спали подальше от воды, но и чтобы никто ни под каким предлогом не приближался к ней в одиночку. При этом небольшие группы, перед тем как пойти к реке, должны были уведомить об этом остальных.
— Мы должны ничего не бояться, — язвительно заметил он, обращаясь к Мендельну. Они вдвоём сидели у одного из многих костров. — Вот что должны означать эти силы, но посмотри на нас…
— Они быстро учатся, Ульдиссиан. Разве ты не заметил, что чем больше обращённых мы имеем, тем больше и быстрее твои сторонники наращивают способности?
— Им это необходимо! Я веду их на войну с демонами, магией и кто знает чем ещё! — он положил голову на ладони. — Будут ли они готовы, Мендельн? Ты видел, как всё прошло в Торадже…
— Урок Тораджи оставил свой след на каждом из нас, брат. В следующий раз всё пройдёт по-другому.
Ульдиссиан поднял голову, щурясь:
— В следующий раз. Как тораджанцы назвали место?
— Хашир. Он меньше, чем Тораджа.
— Но почему-то я сомневаюсь, что будет хоть сколь-нибудь легче.
Мендельн пожал плечами и ответил:
— Что будет, то будет.
Младший брат встал и, похлопав Ульдиссиана по плечу, отошёл. Ульдиссиан остался сидеть, глядя на пламя и вспоминая, как оно поглощало храм и кварталы Тораджи. Неужели всё пройдёт точно так же? Сколько людей погибнет на этот раз? После уничтожения Люциона он чувствовал такую решимость, но Тораджа отняла у него большую её часть, хоть он и не давал этого знать никому, кроме Мендельна.
— Тебе не следует так раскисать, Ульдиссиан. Это не доведёт до добра ни тебя, ни тех, кто идёт за тобой.
Он поднял глаза и увидел, что Серентия входит в круг света, отбрасываемый костром, словно какой-нибудь ночной дух. Её волосы были распущены, и Ульдиссиан подивился, какими длинными и густыми они стали.
— Я думал, ты спишь, — ответил он.
— Спишь… — отбросив назад прядь волос, она села рядом с ним. — Я сплю не так много, как некоторые полагают, Ульдиссиан.
Он мог это понять, ведь сам нередко страдал тем же, но весть о том, что Серентию постиг тот же недуг, обеспокоила его:
— Тебе надо было сказать что-нибудь…
Её глаза мерцали в свете огня.
— Тебе? Как я могу тревожить тебя, когда у тебя и так столько дел?
Говоря это, она наклонялась к нему. Её близость разволновала его и в то же время усилила чувство вины.
— У меня всегда найдётся для тебя время, — услышал он свои собственные слова.
Серентия приложила руку к тыльной стороне его ладони:
— Если бы я к кому-нибудь и обратилась, то к тебе, Ульдиссиан, ты знаешь это. И ещё ты знаешь, что я всегда буду рада тебе. Я всегда буду рада тебе…
Он вспомнил все годы, что она обхаживала его в ожидании, пока фермер не заметит маленькую девочку, превратившуюся в девушку. Ульдиссиан заметил, но, в отличие от большинства серамских мужчин, не в том плане, на который надеялась Серентия.
Но сейчас, во времена, когда он менее всего этого хотел, он замечал её так, как она некогда мечтала.