«Зачем было предавать меня, Ахилий? — спросил он про себя. — Зачем было похищать меня, когда я только хотел воссоединить тебя с остальными? Какая причина останавливать меня могла у тебя быть?»
— Потому что то, что ты хотел сделать, возымело бы очень нежелательные последствия, — ответил голос, который он знал так хорошо по своей собственной голове.
Тень возникла из темноты, тень, которая всё ещё казалось её частью. Высокий, очень бледный мужчина с невозможно совершенными чертами. Фигура в капюшоне была на голову выше Мендельна, чего сын Диомеда не замечал раньше.
— Какие последствия? Какие? Говори понятно! Какие последствия?
Вместо того, чтобы ответить, пришелец отвернулся от него и посмотрел наверх… Правда, Мендельн, посмотревший туда же, не увидел там ничего примечательного. Там была такая же темнота, как и везде.
Незнакомец — нет, он назвал себя Ратмой — тихо спросил пустоту:
— Ну? Можешь ты чувствовать, что она собирается предпринять?
И пустота ответила:
Нет… она хорошо защищена в этом отношении. Пожалуй, есть только один, кто знает, как проникнуть за этот щит и узнать правду…
Ратма нахмурился:
— И мы точно не можем ожидать помощи от моего отца… Ведь он ещё вернее, чем она, попытается стереть меня в порошок.
Это сущий пустяк…
В голове Мендельна стучало каждый раз, когда говорил второй голос, словно его разум был недостаточно силён, чтобы принять его присутствие. Он сдавил виски, пытаясь прийти в норму.
Прости меня… — сказал голос, его интенсивность намного снизилась. — Я попытаюсь оставаться в твоих пределах…
Ратма помог Мендельну выпрямиться:
— В первый раз, когда он заговорил со мной, я думал, у меня голова расколется.
— А что, моя ещё не раскололась? — Мендельн заморгал, снова ища источник голоса. — Кто это говорит с нами? Я его тоже раньше слышал! — и вдруг сердито крикнул во тьму. — Покажись! Тогда я буду знать всех своих пленителей!
— Но мы не твои пленители, — тихо ответил Ратма. — Едва ли. И, определённо, не твои враги.
— Не друзья, уж точно! Иначе зачем забирать меня у Ульдиссиана, рядом с которым я всегда должен быть?
Потому что, если ты хочешь быть с ним, когда это будет больше всего необходимо, ты должен сейчас быть с нами…
— Опять загадки? Кто ты таков, вещающий в тенях? Перестань прятаться от меня!
Ратма цыкнул.
— Объяснять дальше не получится, пока он не увидит тебя, мой друг, — сказал он пустоте. — Но не забывай, что он — смертный.
Он немногим меньшее, чем ты, Ратма…
— Я никогда и не утверждал иначе.
Слушая пару, Мендельн чувствовал, как долго они знают друг друга. Между ними существовала связь ещё более прочная, чем между ним и Ульдиссианом…
Так знай же меня, Мендельн уль-Диомед… — провозгласил голос, продолжая поддерживать свою мощность на уровне слабого громыхания в его голове. — Знай меня, как знает меня Ратма.
И внезапно в темноте наверху появились звёзды, слепящее скопление звёзд, которые кружились, словно угодившие в бурю. Они заполонили верхнее пространство так, что Мендельну пришлось прикрыть глаза. Поначалу в их движениях не прослеживалось никакого ритма или смысла, но вскоре они начали распределяться и занимать определённые участки. По мере этого Мендельн замечал, как начинает формироваться фигура, форма, видимая только наполовину, но при этом всё равно достаточно, чтобы определить её.
Это было мифическое существо, сущность из басен и сказок, но никак не из жизни. Ульдиссиан с удовольствием пугал Мендельна историями об этом существе, когда тот был маленьким ребёнком… И Мендельн смаковал каждую историю.
Но теперь… Теперь увидеть такого великана, особенно составленного из звёзд… Мендельн стоял, безмолвно глазея.
Это был дракон. Длинный, мускулистый, змееподобный дракон, чьи пропорции были за пределами огромных.
«Дракон избрал тебя… — эти слова или очень похожие на них были выгравированы на камне на жутком кладбище, которое Мендельн нашёл сам в пору пребывания в Парте. — Дракон избрал тебя…»
Неземное создание задвигалось, глазами ему служил завораживающий ряд звёздочек меньшего размера.
— Знай меня… — повторило оно. — Знай меня под именем Траг’Оул…
— «Тот, кто навсегда», — добавил Ратма, почти обыденно, несмотря на поразительное зрелище. — Во всяком случае, это одно из толкований. Их несколько.