Ульдиссиан изо всех сил старался уследить за повествованием Ратмы, но последнее вообще не понял.
— Что это значит? Что он сделал?
— Вот что: в дополнение к сокрытию этого мира Камень Мира начал также постепенный и незаметный процесс ослабления. Каждое последующее поколение нефалемов становилось гораздо менее могущественным, чем предыдущее, пока, очень скоро, следующие родившиеся не стали лишены всяких способностей. Вскоре только несколько нефалемов из первого поколения — я и Бул-Катос, самые очевидные, — остались в живых. Дар — или проклятье — наших предков был позабыт. Инарий начал изменять Санктуарий по своему усмотрению… И подчинять его своей железной воле.
Ульдиссиан чувствовал излучение Камня Мира и не сомневался, что он способен совершенно гасить его силы. Так почему же он не делал этого сейчас?
— Это работа Лилит, — тихо объявил Ратма.
— Ты что, читаешь мысли?
Сын демонессы покачал головой:
— Я читаю… Ощущения. Это почти как чтение мыслей, только более точное, ведь мысли легко наполнить ложью.
Снова сбитый с толку, Ульдиссиан вернулся к обсуждаемому предмету:
— Что она сделала?
— Очевидно, моя мать снова изменила резонанс Камня Мира, так что его эффект теперь минимален и ограничен примерно горой Арреат, да и то, может, не всей. Даже стоя перед ним, ты сумел превозмочь его. Теперь, когда Камень Мира больше не препятствие, естественный процесс наращивания нефалемских сил может расцвести. Ты — результат этого… Первый, во всяком случае.
Чем больше находился рядом с ним, тем сильнее Ульдиссиан ощущал излучение Камня Мира. Он представил, каково было бы, если бы оно было в тысячу раз мощнее… Нет, в тысячу тысяч раз. То, что сказал Ратма, стало яснее. С такими мощными силами, заполонившими Санктуарий, подобные ему ни за что не появились бы. Только вмешательство Лилит изменило это.
Внезапно он проклял артефакт, ненавидя его как за то, что он сдержал потенциал всех людей, так и за то, что не сумел до конца выполнить это назначение, что привело к нынешнему отчаянному положению его последователей.
Затем что-то снизошло на него.
— Ратма… А его можно снова изменить?
— Вопрос, которым я задавался, и истинная причина нашего появления здесь, сын Диомеда, — облачённая в чёрное фигура указала на Камень Мира. — Ты бы как поступил? Вернул бы то, что когда-то было твоим? Сделал бы себя как-то ещё более могущественным? Скажи мне, Ульдиссиан уль-Диомед…
Ульдиссиан с великой радостью перечеркнул бы всё, что случилось с ним, чтобы как-нибудь вернуться в день до того, как Лилит вмешалась в его жизнь и начались его испытания. Однако он сомневался, что даже Камень Мира позволит это сделать. Максимум, он отнимет дар у него и у других. К несчастью, это не уничтожит угрозы Триединого, теперь, конечно же, твёрдо настроенного разобраться с теми, кто отвергает его волю и существование. Более того, он сомневался также, что ангел Инарий оставит всё, как есть.
Оставался только один вариант…
— Можно ли действительно изменить Камень Мира так, чтобы мы стали более могущественными?
— Напрямую — нет, но его можно изменить так, чтобы дар внутри вас рос быстрее. По существу, это приведёт к тому же, чего ты желаешь.
Ульдиссиану больше ничего и не нужно было.
— Скажи мне, что делать.
— Вот Камень Мира. Чтобы достигнуть того, чего ты желаешь, ты должен думать это. Кристалл либо примет твою волю, либо отвергнет её.
— Так просто?
Ратма поморщился.
— Нет… Отнюдь не просто.
Уставший от туманных и зачастую противоположных утверждений напарника, Ульдиссиан полностью сосредоточился на огромном кристалле. Пульсация Камня Мира завораживала почти гипнотически.
«Ты должен думать это…»- сказал Ратма. Ульдиссиан попытался очистить мысли, а затем сосредоточился на своём желании.
«Нам нужно стать сильнее, — сказал он Камню Мира. — Нам нужно, чтобы наша сила росла быстрее…»