– В каком смысле?
– Перемен к новой жизни.
– Не отказался бы.
– Тогда разводите костёр. Попадёте либо под стражу за попытку покушения на меня, либо получите Звезду Героя за моё спасение. Выбирайте, ибо только огонь – подлинный побудитель ветра перемен.
– Что, прямо в данный момент и здесь?
– Ага. Есть чему гореть, – победоносно подтвердил Николай Ильич, пододвигая поближе к молодому человеку какие-то ответственные государственные бумаги и предлагая картонный спичечный коробок с яркой этикеткой.
Сам не зная, как это у него получилось, Константин Нестерович легко чиркнул тонкую спичку о коричневую боковину коробка, и тотчас в официальном помещении заморского департамента вспыхнул желанный огонь. Не сразу в поглощающую мощь и искромётно, а по важности и с видимой пользой, но о быстролётной страже и вероятных телесных пытках мыселек у поджигателя пока не возникало.
– Плохо горит, – удручённо произнёс генерал, – всё здесь сырое, от Доктрины до законопроектов.
Но ветер тем не менее задул. Да ещё какой! Константин Нестерович осмотрительно даже застегнул ворот рубашки, дабы не простудить своего чувствительного горла.
– Ищи у классиков, в классиках – сила, – мудро заявил незримо утопающий в дымной пелене генерал.
По крайней мере, так показалось взбудораженному Константину Нестеровичу, хотя это мог быть и ещё кто-нибудь из ротозейно сбежавшихся на пожар. Он уже не видел вокруг ни зги, а посему человек, сказавший сакраментальную фразу, без мышиной беготни исчез в лучезарных бликах разбушевавшегося огня, не требуя какой-либо въедчивой идентификации своего пророческого обличья.
Отдалённая тайна была предана ослепительному огненному освещению, и вместе с густым дымом перемен её вдохнул полной грудью новоиспечённый владелец. Предстояло ещё хорошенько покумекать над полезностью спущенной информации, но в этот горячий момент молодой человек без замедления вспомнил, что обещал быть на работе на полчаса раньше, и бодро проснулся.
Глава III
Быть или не быть?
И снова знакомое помещение дворцовой библиотеки, но только наяву. Бок о бок тихие перешёптывания сотрудниц, негромкая оркестровая музыка из сетевого радиоприёмника, а перед молчащим Константином Нестеровичем – всё тот же ненасытный каталог служебного архива. Сегодня самый обыденный рабочий день: без лунных затмений, парламентских теледебатов и скорбных панихид. В раскрытые от плотных штор окна лупит своими жгучими лучами Вселенское светило. От этого несколько душновато и неудобно, зато бодрящиеся в керамических горшках на подоконниках цветы так и играют хлорофиллом, без помех оттопыривая во все стороны насыщенную наготу зелёной листвы. Через приоткрытую фрамугу многочисленные воздушные былинки рассыпаются по ней мириадами светящихся искорок и при лёгком дуновении летнего ветерка взлетают прямо ввысь незримыми шариками чистого кислорода. Благолепие солнечного дня раскрепощённо сбивает напряжение трудового ритма, даже женщинам говорить не особо-то и хочется. Вселенская истома.
Как обухом по голове Константин Нестерович ловит себя на простенькой фразе: «Быть или не быть?» Иногда, когда в чём-то сомневаешься и упорно ищешь правильный выход из неразрешимого, подобное случается. Важность выбора возникает, как спасительный оазис живительного водоёма в знойной африканской пустыне, а в растекающиеся от пекла мозги лезет что-нибудь очень упрощённое и до боли осязаемое. Молодой человек задумался. Кажется, у Вильяма Шекспира он где-то встречал подобный жизненный выбор. Шекспир! Это же классик английской литературы эпохи Позднего Возрождения. Классик! А, собственно, о чём говорил мудрый голос во сне? Что такое надо искать у этой элиты художественного постижения?
– Татьяна Васильевна, у нас есть старые издания книг, лучше всего – классиков? – поинтересовался как бы без нужды законспирированный следопыт.
– Доревизионные, что ли?
– Да, постарее.
– Кое-что имеется в запаснике. Мережковский, Лесков, несколько томов Чехова.
– Хорошо, спасибо. Я загляну туда.
Служащий ещё не знал, чем связан с классиками виденный сегодня сон, но врождённое шестое чувство подсказывало ему, что эта писательская братия тут обязательно причём-то. Не мог же болтуном оказаться человек в генеральском мундире.