Однако тут же внутренний протестующий голос разочарованного исследователя возразил ему вполне мотивированным выводом: рыбакам на берегу было чего ловить. Как заметил Константин Нестерович во время своих надводных искательств, на поверхности озера он не обнаружил внешних поплавков данной сети, из чего выходило, что она располагается гораздо ниже уровня воды, и, следовательно, рыба могла беспрепятственно утекать через её верхнюю кромку. Этот факт казался непростительно расточительным, так как должно было быть одно из двух: либо рыба здесь водилась придонная, что никогда не поднимается до уровня в несколько метров от поверхности, либо надёжная сеть охраняла частную собственность по другой особой причине.
Выбирать не приходилось, – ему надо было попасть за сетчатую ограду. Константин Нестерович достал перочинный ножик (что и входило в те самые причиндалы) с приспособлением для перекусывания проволоки и стал монотонно разрезать ячейки охранительной сети. При этом молодой человек должен был всё время заботиться и о дыхательно-поплавково-погрузочной системе, дабы не выпустить её по запарке из рук и изо рта и не зачерпнуть неловким движением поверхностную воду вовнутрь трубки.
Когда, наконец, был прорезан сносный лаз, способный пропустить через себя самую широкую часть человеческого тела, следопыт глубоким вдохом набрал в лёгкие воздушную смесь, подтянул к себе трубку с бутылочным поплавком, прижимисто зажав в зубах её нижний конец, а мешающий камень – между колен, и затем всю эту сборку выпустил наверх по ту сторону ограждения. Завоздушенные бутылки опять всплыли, вытянув вверх и полую трубку. Завершив сложные манипуляции, водолаз отсасывающе продувным способом очистил дыхательную систему от случайной воды и успокоился. Через трубку в рот снова пошёл чистый воздух.
Претерпев сопутствующее неудобство, удачно перебравшись через лаз и по-прежнему удерживая в руках грузный камень, Константин Нестерович продолжил двигаться дальше (при этом выдержки в нём было согласно имеющимся прерогативам). Теперь дно озера как будто не опускалось, было песчаным, с большим обилием водорослей. Попадалось множество рыбы, но вся она казалась общепринятой, не глубоководной, о двух глазах, с хвостом и с чуточку широковатыми плавниками. Рыбные косяки беззаботно шныряли туда-сюда, абсолютно не обращая внимания на посланца другого биоценоза.
Когда по собственным прикидкам он достиг примерно метров пятидесяти от берега, неугомонный следопыт стал более внимательным к самому дну. В мятущемся напряжении всматриваясь во все предметы под ногами, ожидая с минуты на минуту увидеть хотя бы одну золотую монету, он был близок к эмоциональному экстазу.
Босая ступня наступила на что-то скользкое. Константин Нестерович пошатнулся и, не выпуская важного камня, просел на грунт. Его незанятая рука в мимолётном касании нащупала близкое дно, и в лёгкой пелене поднятой мути он увидел на нём тысячи жёлтых круглых монет. Они были золотыми!
Глава XXVIII
Что написано пером
На письменном столе перед Константином Нестеровичем лежали чистый лист бумаги в клеточку и китайская авторучка с тонким золотым пером без признаков подделки (наряду с тибетской медициной – очень популярная вещь на востоке). Сам он в этот момент был полностью погружён в собственные мысли, иероглифы на самописце пустяково не рассматривал, не тревожа ум переводом видимых идеограмм, и никакой полезной работы, в целом, не производил. На его думающем челе то встопорщивалась, то ослабевала еле проступающая морщинка интеллекта, а чисто выбритые щёки пылали румянцем то ли азарта, то ли природной скромности. Впрочем, примет маломальского движения не наблюдалось ни через десять, ни через двадцать минут. На поверку, с зарождением в голове нашего героя чересчур страстной идеи, которая в ходе созревания прочно овладела его сознанием, пора было начинать отсчёт новой (если не космической) эры. Все прошлые знания о мироздании меркли в импульсе её ослепляющих лучей. Это была ошеломляющая штучка, и постороннему человеку могло померещиться, что карета скорой помощи стала бы лучшим средством доставки её взволнованного хозяина в тихую обитель с прочными решётками на окнах, когда б не вложенный в странный проект перфоманс. Невиртуальность затеваемого была понятна, но вот победоносное исполнение всего замысла, по мнению автора, зависело, прежде всего, от его публичного освещения и правильного понимания окружающими всех предложенных аспектов и нюансов. Однако летописцы на серьёзное рандеву пока не приглашались, не клацали ненасытные фотообъективы светской хроники, никто не интересовался тонкостями хитроумного плана, хотя бумага и предназначалась для какого-то сверхважного дела.