Сегодня или никогда, как решил раскочегаренный мыслитель, он поведает всей планете о таких вещах, которые небывалым образом перевернут имеющиеся суждения о самых редких, самых ценных и самых выдающихся находках на Земле. Молодой человек был вправе рассчитывать на благосклонность судьбы, потому что для этого много выстрадал и неуязвимо геройски выдержал свой протяжённый путь жизненных неудач и фальшивок. Нынешнего личного успеха (всё ж таки долетев до высоченной горной вершины) он достиг, как гордый орёл, в одиночку, дабы суметь воспарить над никчёмной посредственностью других. Бог всё-таки подарил мечтателю желанную троицу, которая так щедро возникла теперь в виде золотых копий на горизонте его драгоценных грёз. Ничто не могло остановить возвышенный порыв фартового смельчака. Ему претил постылый эгоизм себялюбца, и если графская коллекция монет была делом частным, семейным, если богатые сундуки Степана Разина принадлежали справедливой борьбе русского народа за свою лучшую долю, то золотое монетное гнездо, обнаруженное в артельном озере близ р.п. Залещики, могло стать достоянием всего человечества. Эта выдающаяся кладь без ложных придирок превосходила известнейшие сокровищницы мировой цивилизации, начиная с египетских пирамид, и молодой человек был не в силах молча нести в себе бремя такого животрепещущего открытия. Он жгуче чувствовал каждым своим щекотящим нервом прикосновение согревающих душу золотых монет и дышал воздухом, ионизированным этими милыми кругляшками, – существовал в их властном ярком блеске и жаждал этого для остальных, не тщась вырастал в самого благороднейшего из всех пребывающих в бескорыстии землян и неразрывными узами любил всё человеческое братство.
Лист бумаги и протибетская перьевая ручка с наконечником в виде металлической пластинки (почему он так её обозвал, наверно, вытекало из того, что сочинитель разглядел какой-то знаковый символ в чреде размашистых иероглифов на открытом пере) должны были сыграть и впрямь эпохальную роль в судьбах большинства людей. Простые канцелярские принадлежности перебрасывали прочный временной мостик между устоявшейся обоснованностью бытия и безбрежностью познания, соединяя затверделую почву под ногами страждущего блаженства с волшебным бальзамом мечты. Захлёбываясь фимиамом благости и великодушия, Константин Нестерович задумал написать авантажное официальное письмо, и никому-нибудь, а Генеральному секретарю ООН. Собственно, не имело большого значения, куда писать. Если того потребуют неотвратимые обстоятельства, можно будет обратиться и в Международную картографическую ассоциацию или Общество охраны природы. Но неисправимый альтруист рассчитывал в первую очередь на ООН, дабы его могли услышать на том краю нашей планеты, в западном полушарии, чтобы потом шумная волна всеобщего признания пришла сюда, в его родное отечество, с наращёнными почестями и достойным уважением. Несомненно, он открыто нёс счастье обеим частям света, поэтому не торговался.
Бездействовал же молодой человек изначально по весьма уважительной причине, что являлось незыблемым для него самого событием: пионер-первопроходец был до мозга костей патриотом. Он думал о пагубном резонансе своего шароварорвущего шага, прикидывал, что скажут добрые сограждане, бывший морской боцман, старший мичман Козлов, первым подаривший ему радость корабельного аврала, да и тот же сосед, дядя Федя, если вдруг произойдёт нечаянная подмена эталонной для земных контуров груши заокеанским авокадо. Но, всё же, дальновидно взвесив последствия столь всемирного поступка, сознавая, что Залещики – неотъемлемая часть его славной родины, – чем нужно вельми дорожить, – а также необлыжно представляя, как после его исповедального эпистолярного обращения в международную организацию, надо думать, навсегда прекратится приятное рыбное удовлетворение запросов трудящихся из водных недр чудесного нерестилища, Константин Нестерович взял заграничную ручку, прочистил промокашкой рабочее перо и написал следующее послание: