Как потом ему доходчиво объяснил Генка, икра была свадебным подарком их рыболовецкой артели. И вот тут-то, именно в тёплой памяти об этом изысканном деликатесе, так жгуче и до мелочей, и вознуждался Константин Нестерович.
Манёвры и застолблённые начала казались уж очень схожими. У работяги Генки – артель, у бывалого деда Сашки – артель; у первого рыба мечет красную икру, у второго – кусочки золота попадаются на зуб в рыбных котлетах; и у того, и у другого степень дефицитности продукта выходит за грань преднамеренной расточительности, – в обоих случаях невиданное богатство определяет всеохватность материальных интересов.
«Неужели на фоне икрометания недавно явилось и золотометание? Фантастика! Живая рыба ведь не может метать мёртвого золота!»
Константин Нестерович серьёзно задумался над этой гипотезой, но ничего путёвого в объяснение не нашёл, кроме как без антимоний отверг последний факт метания, сочтя его плодом своего больного воображения. Он был как стёклышко, рассуждал ясно и по всем возникающим предпосылкам цельно, тем паче иваси в масле оказались свежими и отягощать посторонними заботами не смели, так что пропустить через сито логики наваждение очередного сна наш герой никак не мог.
Товарищу нестерпимо захотелось встретиться с Генкой, дабы из его наторелых уст выяснить для себя весь процесс икрометания. Живой свидетель сложного природного процесса на фоне теоретических рассуждений представал намного полезнее, чем сухая информация тематических энциклопедий и справочников. Искать другого специалиста среди соотечественников было негде. Тем более, колоритный язык свази в данном случае был бессилен как в чисто разговорном, так и в танцевально-песенном жанре (икра в тех широтах не водилась).
Глава XXXI
Великий эксперимент
Весомое преимущество приватизированной квартиры перед его, из разряда вторичного жилья, заключалось в том, что домашний телефон Константина Нестеровича частенько отключали из-за хитросплетений монтажных работ и внутрисистемных неувязок (хотя обессвязенный хозяин всуе не роптал, так как это не срывало ему тайных сделок или доставучих предложений по установке дешёвых оконных рам), а Генкин нет. Обзавестись же мобильником, где все эти услужливые опции можно было просто отключить и не запариваться, молодой человек как-то не успел, и звонить пришлось по телефонной карте из уличного автомата, но что, по сути, значили все эти неудобства в сравнении с познанием проблемы икрометания?
Трубку поднял сам Генка.
– Надо обязательно встретиться. Для меня это по зарез важно, – заговорщически произнёс Константин Нестерович.
– Когда?
– Срочно.
– Хорошо, приезжай.
Увлечённый следопыт давно потерял чувство времени, и был ли в окружающем мире вечер или глубочайшая ночь, его не интересовало, в равной степени, как и стохастическое падение курса иноземной валюты (вот чего у щедрого мечтателя никогда не было в наличии, так это долларов или швейцарских франков). По графику курьерского поезда он нёсся по своему единоличному монорельсу.
В квартире его друга царил полагающийся порядок и уют. Сразу после женитьбы Генка завершил океанские заработки и теперь жил скромно, в своё удовольствие. У них с Еленой Алексеевной была маленькая дочь Натаха, молодой сенбернар и вечные спутники профессионального любителя – рыбки в объёмном аквариуме на подоконнике. В комнате на стене, забирая на себя всю никчёмность её полупустынного антуража, висел массивный корабельный штурвал с восемью рукоятками, хорошо отшлифованными мозолистыми руками морского волка и стилизованный под старинные часы. Они были различимы под любым углом обзора, но несмотря на то, что внутренний часовой механизм складно руководил тремя монотонно скользящими по кругу стрелками, в данный момент для взгляда позднего гостя подбор цифр на их указующих остриях как-то уж неприглядно смазывался. По тому же факту, как участливо на него посмотрела хозяйка дома, и по требовательному свистку чайника на кухне, Константин Нестерович заключил, что время складывалось не то, чтобы очень позднее, а слишком раннее для подобных визитов, но его заявленного прихода всё-таки ждали. И хотя утренний гость – фигура вполне предпожарная, непременно переворачивающая своей личиной окружающие вещи с ног на голову, в этом доме ему были рады всегда, и молодой человек нисколечко не тушевался.