– Не справиться с чем?
– А вы упрямый, – хитро прищурился старик, – но скажу вам так: ложкой мёд есть хотите, возьмите мою, – чужая ложка всегда больше.
– Только вы о главном забыли: чужая ложка рот дерёт.
– Так не стоит спешить в полезном деле. По чуть-чуть вожжи надо ослаблять.
– Но кто вы, в конце-то концов? – уже согласный к полному разеванию рта на чужую ложку, взмолился надломленный мечтатель.
Кульминация затянувшейся интриги, хрустальный звон налитых бокалов на пиру победителей, будоражащий праздничный туш полкового оркестра и бравурные речи приглашённых грандов пронеслись в их взаимном виртуальном соприкосновении и наступили неотвратимой реальностью, как приходит на утренней заре новое тысячелетие, без спроса сокрушая неколебимое чувство человеческой веры и не устраивая прорывного всемирного потопа.
– Хотите знать? Моя фамилия, хоть и не длинна, но паспорту соответствует строго. Мой папенька – граф Томин…
Глава V
Вступление в общество
Когда он перешёл грань дозволительного, умственно изверг из себя бурные сентенции в адрес окружающих и скатился в пропасть постыдного корыстолюбия, до Константина Нестеровича, наконец-то, дошёл весь кошмар создавшегося, более чем идиотского, положения вещей. К дремучему лешему все эти сны с их быть или не быть, с поправкой на неувядающих классиков и ветер перемен, сложением и умножением, – ничему отныне верить не пристало. И этот приговористый графский отпрыск, прилипший к нему, что мусорный репей на бабушкином огороде, был ниспослан не иначе, как на верную погибель. Гибкий мозг трудящегося новатора алхимии работал, как паровая машина Ползунова: внутреннее давление в его черепушке по шальной кривой быстро росло, а стальной поршень решений никак не двигался с мёртвого места, – выпускной клапан не выдавал наружу ни одной пригодной мысли. Мозговой КПД соискателя богатств бездарно проигрывал даже перед наивной детской мечтой найти золотоносный Клондайк в дворовой песочнице.
Чтоб хоть как-то прийти в себя и вынести мало-мальски приемлемый вердикт происходящему, опечаленный кандидат в кладоискатели стал собирать разложенные на столе рабочие карты, приводя их в прежнее рулонное состояние. Выпорхнувшая из его головы ясность предала под ноль забвению стратегические метки стрелочных направлений, путая стороны света, своих и чужих. Теперь и жизненный указатель дел господина Пестикова не указывал никуда: ни на запад, ни на обуревающий успех. И было абсолютно начихать, смогут ли огромный земной шар удерживать всего-то три кита? Откуда и кому из здравомыслящих землян пришла эта притянутая за уши идея, что плоскость, проходящая через три выгнутых спины морских млекопитающих, сможет равномерно и без каких-либо перекатываний и сиюминутных шевелений удерживать в равновесии круглую землю? Да даже, если бы последняя являлась тандырной плоской лепёшкой с присущими ей выпуклостями природного рельефа, её бы, непременно, наклоняло, или разворачивало по прецессии земной оси, ибо не могли неподвижно, как каменные изваяния, существовать сами одушевлённые киты. В то же время со стороны подвернувшегося визави, напротив, прекрасно сохранившийся в духе прожитых лет, учтивый и заботный дедок молча и с пониманием следил за действиями безвинно суетящегося складывальщика. Его КПД был куда более рациональным, чем самому рыться в зыбучей куче нерешимости.
И вот Вторая Мясницкая улица навалилась такой тяжестью на стеснённую грудь незадачливого конспиратора, что он скорее проревел от скребущей душевной боли, чем молвил человеческим голосом:
– Я согласен.
– Вот и чудненько, вот и хорошо, а зовут вас?
– Константин Нестерович.
– Маркел Антонович, – по-доброму протянул ему руку старик. – Значит, схемка при вас, или заехать надо?
– Схемы у меня нет, – ответил растратчик химического синтеза, и тут его осенила находчивая, да просто-таки суперская идея: – я держу её в своей голове, так намного надёжнее, – с чувством гордости в расцветающем голосе добавил он, возводя удачный ответ ретивому графёнку в разряд достойнейших (худо-бедно, теперь его хотя бы не убьют, не разобравшись).
В каком-то из зарубежных вестернов Константин Нестерович видел, как отчаявшийся конкурент оберегал своего смертельного противника от всех потенциально возможных невзгод, поскольку тот являлся бездублевым свидетелем тайны брошенных сокровищ. Клад, невырубаемо застрявший в мозгах находчивого парня, требовал здорового обмена веществ в живом организме, чему определённо повредил бы убойный револьвер системы «Smith & Wesson».