Заложник непраздных обстоятельств изрядно волновался. Брошенного в застенки страдальца не на шутку беспокоило то, что при глупейшей обмолвке с предательских уст слетит имя ещё не посаженного на престол государя, и тогда его самого, не разобравшись, занесут в списки неблагонадёжных лиц, пусть и нечаянно (а за нечаянно, как водится, и бьют отчаянно). Больше всего же Константин Нестерович опасался, что его обвинят в желании скорейших перемен, а это на Руси издревле считалось вредным брожением ума. К вероятным переменам и, не дай бог, государственным реформам не имел права призывать слабый и не подготовленный одиночка. А он не был ни закалённым подпольщиком, ни вменяемым представителем славного депутатского корпуса, который бы с громким партийным напутствием делегировал его на такую самоубийственную и ответственную миссию. Чужое царское имя, неминуемо, вело бы к охоте достичь подобных реформаций путём устранения властвующего правителя, за что столь смутная инициативность, непременно, каралась бы лютой каторгой. На далёкие же выселки знаток русской истории вовсе не торопился, так как не любил неприветные сибирские рудники в это время года и с большим трудом и характерной для себя апатией переносил удаление от благополучного центра. Ещё немаловажным фактом в работе исполнительной системы прошлого оставалось и то, что за отбытый срок на каторжных рудниках не полагалось и прижизненной реабилитации, а Пестиков был весьма меркантилен.
Одним словом, Константин Нестерович был не готов выступить в роли караемого по всем статьям опального стрелка, тем более что с раннего детства не терпел даже нудной зубной боли и относил её к разряду надломных нечеловеческих пыток. Здесь же всего один недодуманный ляп в выборе царского имени мог отрицательно сказаться на личном здоровье в целом. Не помог бы и качественный зубной протез.
«Будут пытать, как пить дать, снова с пристрастием, – решил поникший бедняга. – Какое сегодня число?»
Но, ни число, ни месяц, даже в расчёте на время приближающейся зарплаты, не вывели молодого человека на нужный ответ. Ни один из читанных им мировых и религиозных календарей не позволил и близко отыскать чего-либо общего между днём обряда имянаречения, каким-нибудь святым апостолом, небесным ангелом и иже с ними и одним из выбираемых государевых имён. Ни один из отмечаемых праздников старого и нового времени не приходился на этот тяжкий палочный день и не был причастен к царской фамилии. Воспоминание же вскользь о трудовом вознаграждении, как ни странно, нисколько не согрело душу мученика правды хоть какой-то материальной поддержкой, так как её приход не лишал и волшебным образом тюремных застенков.
Измучившись в догадках, Константин Нестерович решил пойти чисто логическим путём. Это, конечно, стоило ему некомпенсируемых затрат серого вещества и предвзятого отношения со стороны угрюмого охранника, который дважды заглядывал в смотровое окошко на двери камеры и, пожирая узника своей одутловатой и рябой мордой, произносил с издёвкой:
– Память ещё не отшибли?
Окошечная процедура была унизительна ещё и потому, что за всю его сознательную жизнь, начиная с детсадовского горшка, никто не позволял себе отшибать память у законопослушного гражданина. Сил нет как уязвлённый пленник, кажется, один раз даже что-то фыркнул в сторону наглого обидчика, но так тихо, что тот вовсе не осерчал, а с гоготом заевшегося гусака показал потерянному арестанту свой увесистый жирный кулак и закончил неблагопристойное обещание словами:
– Видал стимул? На каждый палец по императору будет.
Однако, как повелось у людей, в сутках двадцать четыре часа, и то, что нам не удаётся сделать наворотистым днём, есть шанс исправить ночью. И лишь человек, обречённо ждущий предрассветной казни, мог бы посвятить столько ночного покойного времени напряжённым раздумьям о славной жизни прошлых сословий и групп. Мало ли осталось непокорённых ещё вершин, но в сей же час не мешало бы, как отрезать, отодвинуть в сторону рассуждения о своей собственной судьбе.
Предложенный распознавательный ребус был самым интересным и наиважнейшим в биографических вехах одинокого самоучки, и он не имел права проиграть. Молодой человек, как можно крепче, старался объять не таящий светоч знаний. К тому же неколыхаемой ночью сонный охранник вряд ли бы стал лишний раз тревожиться по пустякам и старательно усаживать на своей разбойной пятерне по целому императору на перст.