Неожиданно в потревоженном воздухе протяжно просвистело, и к ногам молодого человека упала тонкая стрела с пушистым оперением.
«Стрела Амура, не иначе», – подумал, не испугавшись, следопыт и как бы по случаю вспомнил про Марусю.
Но это был, вне всякого сомнения, промах. Стрела любви с первого пуска не пронзила его трепетного сердца, а, быть может, и не убила вовсе. Амурный стрелок, конечно же, пребывал не в отличном бойцовском ударе. Константин Нестерович поднял с земли смертоносное орудие, предназначавшееся для его раздирательной сердечной пытки, и обнаружил на хорошо отполированном деревянном остове свежую кровь. Стало яснее ясного, что это совершенно не благородный поступок мифологического божества. Острая стрела предназначалась для других, несомненно, более коварных целей. Но разве у него до сих пор водились враги?
Между тем, многокапельная полоса дождя двинулась дальше, и, на время позабыв о жутком окровавленном предмете, путешественник успел ещё метров сто проделать в нужную сторону, прежде чем понял, что чужие отпечатки наглухо утеряны. И дождь смывает все следы!
Целенаправленный взгляд следопыта строго отметил, что в том месте, куда бы могла привести в конечном счёте оборвавшаяся прямолинейная поступь великана, возвышается какое-то странное, ранее не виданное им ни в одном из зоопарков, чешуйчатое существо с крылышками на спине и боевым луком в передних лапах.
«Ни мой ли Амур, – усомнился Константин Нестерович, – чтоб ему пусто было? По живым людям стрелять, да ещё и не вполне влюблённым».
Но тут же ощущение леденящего пота прошибло всё его зарубашечное пространство. Перед глазами несостоявшейся жертвы любви медленно, но неуклонно, натягивалась тугая тетива лука со смертельной стрелой, и, хотя насильно мил не будешь, мазиловый промах исключался из перечня напрашиваемых льгот.
Однако молодой человек намеревался ещё пожить на этом прекрасном свете и счёл насущным подыскать примирительный вариант. Его верная правая рука в большом психологическом напряжении полезла в карман брюк и, ощутив там справедливый прилив ненависти своего владельца к надвигающейся катастрофе, до хруста в костяшках сжала трёхпалую фигу протеста. Подобный жест не стоило воспроизводить перед мордой самого животного, так как данную конфигурацию из трёх пальцев вряд ли можно было отнести к безопасной и высокой дипломатии, а правильно читать по чужим пальцам оно, скорее всего, и не умело.
Чудовище с крыльями, как его ненаучно окрестил Константин Нестерович, тут же изменило своё агрессивное поведение. Видимо, настал момент, связанный с простодырой неизбежностью то ли выкусить фигу, то ли отвергнуть насилие, как тупиковый культ, столь не свойственный крупным тварям, то ли подождать чего-нибудь примечательного (ведь рука же зачем-то полезла в карман)? Кто бы мог в полном объёме предположить весь диапазон способностей живой твари, но безжалостная тетива ослабла, и остроконечная стрела бесцельно направила свой воинственный конец в почву под ногами.
Шестое чувство, как провидение, уже вело Константина Нестеровича к спасительному выходу, когда он первый начал произносить нечленораздельное мычание в знак примирения сходящихся сторон. Молодой человек почему-то верил в чудовищный гуманизм этого крылатого создания в чешуе, но совершенно не знал, что ему делать дальше. Кремлёвский набор инициатив гулким ульем роился в светлой голове мечтателя: приветствовать ли чужеродного монстра, как собрата по разуму; дать ли ему чего-нибудь вкусненького, как зверюшке в опытном питомнике; или просто облобызать жарким троекратным поцелуем. Бурных аплодисментов при этом всё равно не предвиделось. Отсутствовал электорат!
Сумбурное эхо мычащей декларации, произнесённой сообразительным следопытом, несколько поколебало слух, настраивая на волну тёплого ответного приёма, как вдруг вторая из примиряющихся сторон подала признаки оживления и стала смещаться в левую от молодого человека сторону. И здесь мученик немногословной дипломатии, к своему удивлению, увидел, что за спиной этого невиданного великана открывается какой-то лаз, и тут же в любознательные очи молодого человека щедро шибануло чистым светом. По всему вероятию, там и находился искомый спасительный выход из запутанного многоступенчатого лабиринта одиночества? Константин Нестерович, не ломая более своей головы, шагнул в образовавшийся проём.