В семь тридцать вечера к подъезду дома, где проживали молодые супруги, с шумным цокотом подкованных копыт подъехала карета. Подрессоренные колёса имели на ободьях сплошную толстую резину, что делало её пробег почти беззвучным, и размерами в высоту доходили по пояс взрослому человеку. Знатно инкрустированные золотом дверцы и овальная оконная часть кареты указывали на щедрость исполнения и хороший проект дизайна. Блестяще сработанная мастерами своего дела, она здорово выделялась среди окружающих предметов и будоражила разыгравшееся воображение не только своей нарицательной стоимостью и замечательной компоновкой. Между тем, как сдавалось толковитому Константину Нестеровичу, на неё никто не обращал ни малейшего внимания, не лаяли в огрызку бродячие собаки и не щёлкали вспышки многочисленных фотоаппаратов.
В блёклых лучах садящегося солнца присланная карета стояла на абсолютно открытом участке проезжей части, что позволяло в конечном итоге легко и без страха поверить в её материалистическую сущность. На высоких кожаных козлах с кнутом в руке сидел уже знакомый нашему герою человек в роли кучера, но одет он был намного пригляднее, богаче и авторитетней, чем городской извозчик. За каретой на высоких запятках виднелся слуга в красочно расшитой ливрее, состоявшей из камзола с намертво притороченным галуном, коротких штанов, нитяных чулок и перчаток. Находившиеся в упряжке рослые лошади, крутя чёрными расчёсанными хвостами, производили совершенно живое созерцание.
Невзирая на непредубежденность событий, сознание будущего гостя распирал острый камень фатального разногласия: как удалось в ежедневной толчее и при отсутствии старорежимной основательности создать, подогнать, разукрасить столько необходимых кусочков и деталей прошлого, да и ради чего? Нужно ли было вкладывать такие несусветные суммы денег, чтобы устраивать театральный дивертисмент для одного отдельно взятого зрителя?
А, может быть, он вовсе и не зритель? Публичный театрал, хорош он или плох, всегда остаётся по ту сторону рампы. Здесь же нашего героя, не чинясь, развлекали взаимными разговорами, на разноликих предметах сценического реквизита перемещали в окружающем пространстве его собственное тело, а также создавали завальное предчувствие полной неотвратимости происходящего. Но вот, чего не хотелось бы пережить вторично и воочию, так это – обидных издержек патетической актёрской игры. Взволнованный зритель с грустью вспомнил давнишний допрос с пристрастием и жгуче возжелал оказаться поближе к бельэтажу.
Карета помчалась по просторным сумеречным улицам, нигде не притормаживая и не ожидая у светофоров. Казалось, что в городе вообще нет никакого дорожного движения, и автомобили в нём не средство передвижения, а вопиющая роскошь. А уж регулировать всё посредством электрических светофоров, так и вовсе глупая затея. Доискиваться же причин отсутствия и тех, и других Константин Нестерович не пожелал, ибо и так было ясно, что это являлось прямым следствием дефицита горючего и неразвитости электротехнического производства. А если всё из-за элементарного не изобретения двигателя внутреннего сгорания? Но щедрая логика вновь пришла ему на конструктивную помощь. Во времена Николая II авто уже имелись.
Наконец карета остановилась у освещённого крыльца старинного особняка. Свет фонарей, расположенных между зданием и проезжей частью, поглощал окружающее пространство, как полыхающая рампа скрывает от актёров лица сидящих в зрительном зале. Да и определить категорию и масштабы особняка с ходу не представилось лёгким занятием. В кромешной темноте, поверх уличных светильников располагалась лишь его крыша, упирающаяся в звёздное небо.
«Это где-то в центре, – сообразил обескураженный путешественник. – Вон там, за остроглавой церквушкой с колоколами, должно быть посольство какого-то африканского государства. Припоминается даже его герб с видом гривистого льва и слона в натуральный цвет. Однако заокеанские послы должны ездить на иномарках, а уж никак не в каретах! Чего бы никогда не смогли изменить эти провинциальные актёришки, неотвязно везущие свою добровольную жертву по лабиринту безобидных дурачеств, так это отнять у иностранных граждан их дорогие иномарки».
Но, к сожалению, ни шикарного «Понтиака», ни оцинкованного шедевра отечественного автомобилестроения наш герой не увидел. В поле его зрения вместо штабельного серого асфальта под ногами лежала мощёная камнем мостовая, и в трёх шагах от неё вверх уходили прочные ступени того самого крыльца. Слуга в ливрее угодливо приоткрыл дверцу кареты и склонил голову перед сходящим вниз. Как истинный вельможа, всеконечно рассчитывая на скорейшее прояснение вершащегося маскарада, Константин Нестерович выбрался из транспортного средства и смущённо заметил, что у него в руке находится щегольская трость, а на голове красуется богатый цилиндр. Он-то уж никак не рассчитывал на личное видоизменение, поскольку не подписывал контракт на участие в подобном шоу.