– Мы подробно допросили уважаемую мадам Фирсову, и она подтвердила, что подвалом её дома всенепременно пользовались для проникновения в подземный ход, а через него – в тот самый особняк под седьмым порядковым номером. Это – неоспоримый факт, – сказал градоначальник.
– Но, простите, я не знаю никакой мадам Фирсовой.
– Тем лучше, лишний свидетель нам ни к чему.
– Свидетель чего? – уже с неподдельным испугом спросил молодой человек.
– Вашей кражи. Не хорошо-с, – вставил чиновник.
– Но всё это было как бы во сне, иллюзорно, – запротестовал обвиняемый.
– Не хотите ли вы сказать, что расковырянный паркет на полу и подсоединение к электрической схеме всех металлических предметов в здании – это химера?
– Ток был. Но как понимать остальное? Бред какой-то!
– Не думаю, ведь графа Томина вы сами попросили сходить в соседнюю комнату за подсвечником, когда преступно орудовали ломом при вскрытии пола. Доверчивый граф непродуманно взялся за металлическую ручку на двери, умышленно подключенную вами к розетке, и результатом его оплошности явилось виденное сегодня на городском кладбище. Вы признаётесь в этом? – уже строже спросил градоначальник.
– В чём в этом?
– В предумышленном убийстве графа Томина с целью завладения его незаурядной коллекцией монет.
– Боже мой, о каком убийстве идёт речь? Граф – дедушка моей жены. Три дня назад он скончался от сердечного приступа. Скончался тихо, без мучений. Причём здесь электричество, злонамеренное убийство?
– Если бы не коллекция монет, – сказал градоначальник, – всё было бы куда более невнятным и запутанным в этом деле, чем ваша прямая причастность к происшедшему. Завладение коллекцией – это лучший аргумент к чистосердечному признанию.
– Да, но я могу отказаться от владения данной коллекцией, отдать её вам и тем самым доказать, что у меня не было ни малейшей причины убивать графа. Как пришло, так и ушло. Убивать же человека из-за груды медяков – это полнейший абсурд.
– Не выкручивайтесь, сударь, – сказал штатский, – вам и так придётся отдать эту коллекцию: она ведь не ваша, а, каким-то образом, вашей жены.
– Ну вот, видите, вы же сами всё хорошо знаете.
– А где ваша жена в настоящее время? – не унимался допрашивающий господин.
– Дома. Адрес вам известен, вы же туда карету прислали.
– Да помолчите немного, – оборвал его градоначальник, стукнув сжатым кулаком по зелёному сукну столу. – У вас нет никакой жены.
– Как это нет?
– Ясно как божий день, не венчались.
– Конечно, мы расписались в городском ЗАГСе.
– Плод вашего воображения. На сегодняшний день в городе не зафиксировано ни одного, как вы там сказали, ЗАГСа. Это что, какая-нибудь светская канцелярия?
– Вроде того.
– Ладно. Только вот нами доподлинно установлено, что по указанному вами адресу, кроме неухоженной холостяцкой квартиры, наши люди не застали в ней никаких признаков супружества, – человек в штатском в ожидании уставился на Константина Нестеровича неморгающими глазами, как некогда свысока и угрожающе смотрели на него кулачные держиморды в казённой тюрьме: – Я сам присутствовал при осмотре.
– Разрешите, в таком случае, я позвоню домой, – защищался из последних сил молодой человек.
– Пожалуйста, – градоначальник примирительно указал рукой на стоящий на столе ретроспективного вида телефонный аппарат.
Трубку подняли сразу, но это была не Маруся. С ним говорил низкий женский голос мадам Фирсовой:
– Милок, на сегодня Маруся занята господином Веденеевым, приходи завтра.
Ошеломленно глядя на своих мучителей, Константин Нестерович молча положил трубку на место:
– Она занята господином Веденеевым. Ерунда полнейшая, у меня нет никакой жены!
– Вот это уже признание, – комплементарно сказал градоначальник, предлагая ему коробочку с монпансье, – значит, вы не отрицаете больше своей причастности к смерти графа Томина? Вы подтверждаете, что сделали это в целях завладения его сокровищной коллекцией монет?
На лице загнанного скакуна не было лучезарных отсверков победного финиша, он гибельно споткнулся на обрывистом вираже самопоиска, и теперь его потрясённое тело во весь мах падало на гаревую дорожку разочарования.