Дверь открыла Таруко — жена отца. Прищурив близорукие глаза, она приветливо улыбнулась и, не узнав в полутьме Ичиро, вежливо проговорила:
— Заходите, товарищи!
Уже в квартире, у самого порога, она радостно воскликнула:
— Ичиро! Сын! Сын приехал!
В дверях комнаты, надевая очки с толстыми линзами, показался Эдано-старший. Ичиро бросился к нему, и отец обнял его за плечи.
— Вот молодец, что приехал, — растроганно бормотал он. — Право молодец. Мы с Таруко всё собирались тебя проведать, а ты сам…
Затем, заметив смущенно улыбавшуюся у дверей Ацуко, старший Эдано извинился:
— Простите, я так обрадовался сыну, что не заметил вас. Проходите, пожалуйста.
— Знакомьтесь, — проговорил сын, — это моя жена, Ацуко!
Залившись краской, молодая женщина закланялась.
Таруко, обняв её, тепло проговорила:
— Вот и дочка у нас есть. Поздравляю. Идём, это теперь и твой дом.
— Красивую дочку к нам привел, — одобрительно рассматривал невестку, улыбаясь, старший Эдано. — Где только ты их находишь?
— Ну, отец, — отшутился сын, — ты даже в тюрьме вон какую мне мать отыскал. Мне было легче это сделать. Но мы с Ацуко давно знаем друг друга, ещё по Маньчжурии.
— Вот как… — протянул понимающе отец. — Ну проходите же, проходите.
Квартира состояла из двух небольших комнат, одна из которых целиком была забита книгами. У окна стоял письменный стол, на котором грудой лежали исписанные листы бумаги, журналы, брошюры. По всему, их визит оторвал отца от этого стола. Вторая комната заменяла спальню, столовую и гостиную.
— Ну-ка, мать, — мягко напомнил отец, — сооруди нам что-нибудь по случаю приезда Ичиро и его жены. Неплохо бы пива купить.
— Вы уж извините, — сказала Таруко, — ты даже не предупредил, сынок.
— Я вам помогу, — откликнулась Ацуко.
— Ну что ж, помоги, — охотно согласилась хозяйка. — Им ведь хоть немного надо побыть одним.
Отец увлек сына в кабинет и не сводил с него глаз:
— По-прежнему куришь?
— Да, отец.
— Я тоже, хотя врачи рекомендуют бросить. Последствие тюрьмы.
Он достал пачку сигарет, подал сыну и, сам затянувшись дымом, проговорил с тихой печалью:
— Плохой тебе достался отец. Обо всем, что происходит с тобой, я узнаю поздно. Даже на похороны Намико не смог приехать…
— Я понимаю, — успокоил Ичиро отца, — раз не смог приехать, значит нельзя было.
— Я тогда был на Хоккайдо, выполнял поручение ЦК.
— Не надо об этом, отец…
Старший Эдано снял очки и оперся подбородком на сжатые ладони.
— Ну рассказывай, сын, как ты жил это время, что делал. Как отец? Он, конечно, из Итамуры ни шагу. Я предлагал ему перебраться ко мне. Что ты стал членом партии, узнал сразу же, хотя ты мне ничего не сообщил.
Выслушав сына, он снова потянулся за сигаретой.
— Ты извини, сын. С Ацуко, надеюсь, серьезно? В нашей стране трудно быть женой коммуниста. Она об этом знает?..
«В нашей стране трудно быть женой коммуниста». Таруко об этом знала лучше многих других. Поэтому внимательно расспрашивала невестку о её жизни. Ацуко сразу же прониклась доверием к свекрови и рассказала о себе всё.
— Да… — задумчиво протянула Таруко, выслушав её, — довелось и тебе горя хлебнуть, дочка. Будь счастлива с Ичиро. Запомни — ты должна быть ему не только женой, но и товарищем. Это только от тебя зависит.
— Я понимаю… Я его очень люблю.
— Будь готова ко всему. Вот у тебя уже оказался сын, будут еще дети. И вдруг приезжает полицейская машина и увозит мужа… Ты меня понимаешь?
— Да, — твёрдо ответила Ацуко. — Я готова ко всему, не стану мешать.
— Надо ещё и помогать. Дело в том, дочка, что нам, женщинам, кроме общих целей, надо бороться и за свои. Веками, тысячелетиями мы были бесправными. Не было доли горше женской. Да и сейчас… Разве японка равноправна с мужчиной? Даже те краснобаи, которые распространяются о равноправии, дома об этом ни слова. Придет домой, снимет европейский костюм, наденет кимоно — и становится таким же деспотом, как в старину.
— Ичиро не такой!
— Нет, конечно, — улыбнулась Таруко. — Сын у нас хороший. Он такой же, как и его отец. Нам с тобой повезло. Я ведь не о них… Ну давай звать мужчин. Прихварывает отец Ичиро, — пожаловалась она. — Ему подлечиться, а он только отмахивается. Эй, Эдано! Идите к столу. Хватит вам в «полицейской докуке» дым глотать.