Через несколько лет после этой уже забытой всеми истории я сидел поздним вечером в кафе «Коммерческое» на улице Липскань и пытался работать. Покуривая крепкие сигареты и прихлебывая из большой чашки густой черный кофе, я писал рассказ, предназначавшийся для одного недавно вышедшего литературного еженедельника. (В то время я пристрастился писать свои статьи, рассказы, а иногда и стихи в кафе. Мне казалось, что шум голосов и воздух, пропитанный табачным дымом, способствуют вдохновению.) И вот к моему столику подошел Франц Беллу. Я давно его не видел и, разумеется, ни разу за это время о нем не вспомнил. Он уселся за мой столик, и я обратил внимание на его небритое лицо, на красные от бессонницы глаза и на поношенную, мятую одежду. По выражению его лица и особенно по тому, как он поминутно оглядывался на дверь, я понял, что он чем-то встревожен. Я не стал задавать ему никаких вопросов, он сам тотчас же пустился в объяснения.
— Пусть вам не покажется странным то, что я вам сейчас расскажу, — начал он и еще раз опасливо посмотрел на дверь. — Мы ведь познакомились с вами во время этой глупой истории с дуэлями… Банда Марея Косымбеску… Это она и довела меня до нынешнего состояния. Сначала я морально опустился — вы, наверно, понимаете, о чем я говорю. А потом… Потом эти же люди втянули меня в политику, в их грязную политику. Все это вместе сломало мне жизнь и вконец измучило. Я по характеру человек гордый и независимый. Мой отец был генералом, а дед — министром. И оба они от меня отказались. Но самое ужасное то, что у меня самого есть сын, которого я фактически бросил. Родила его моя любовница, бедная девушка, проживающая на бухарестской окраине, и моя мать не разрешила мне усыновить его. Так что моего сына ждет нелегкая жизнь незаконнорожденного… А теперь меня преследуют за участие в легионерском движении, куда втянул меня Косымбеску. Если меня поймают, я попаду в тюрьму. И меня осудят. Или даже расстреляют, как Кодряну. У Губастого и Арманда Кэлинеску руки чешутся, им не терпится разделаться окончательно с легионерским движением…
— Господин Беллу, — сказал я, — вы мне не друг, и нас ничто не связывает. И уж тем более меня ничто не связывает с легионерским движением, в котором вы участвовали. Но вы говорили о судьбе своего ребенка… Может, я могу ему чем-нибудь помочь?
— Да, разумеется… Именно поэтому я и решился к вам обратиться. Мне хочется оставить вам адрес его матери. Если меня расстреляют, ради бога, сделайте что-нибудь для моего сына…
— Дайте адрес.
Но прежде чем он успел его написать, в кафе вошли два человека, показавшиеся ему подозрительными. Он поспешно встал из-за стола.
— Может, еще встретимся… А теперь я немедленно должен уйти…
— Понимаю вас…
Он направился к задней двери кафе. Я знал, что оттуда можно было попасть на другую улицу. Но и те двое последовали за ним. Через несколько дней я узнал, что Франца Беллу и в самом деле арестовали при выходе из кафе. А примерно через месяц его расстреляли вместе с принцем Алеко и другими легионерами во дворе тюрьмы Рымнику Сэрат. Это произошло в тот день, когда легионеры убили премьер-министра, маленького человечка с черным моноклем — Арманда Кэлинеску. Премьер-министра убили в три часа дня, а в полночь все арестованные легионеры уже были расстреляны…
У мира нет границ.
Границы есть у жизни.
У мира нет границ…
Время от времени я возвращался к действительности… Ведь я все же ехал верхом вслед за Гынжами по грязным дорогам уезда Телиу… Гынжи двигались медленно, очень медленно, потому что конвоировали группу пеших людей со связанными руками. Это были наши враги, они пытались помешать нашей победе на выборах. Среди этих людей находился и Марей Косымбеску. Он все еще занимался политикой. Все той же грязной политикой.