Балбус подозвал официанта и заказал еще пива. Потом он расстегнул воротничок и, вдруг понизив голос, сказал свистящим шепотом:
— Мы расстреляем двести тысяч человек. В двадцать четыре часа. Двести тысяч. Прольются реки крови.
Эти бредовые планы интересовали меня все больше и больше. Я спросил:
— А не думаешь ли ты, что для полного очищения нации двухсот тысяч расстрелянных может оказаться недостаточно? Говорят, Гитлер убил в своих концлагерях уже около полумиллиона человек. А ведь это только начало.
Философ не понял моей иронии и ответил совершенно серьезно:
— Пожалуй, ты прав. Мы еще подумаем. Список всегда можно увеличить. Страна у нас не маленькая, народу в ней много…
По выражению лица Миту Елиана я видел, что этот разговор ему не нравится. Ведь если будут увеличены списки, дело может дойти и до него… Словом, я видел, что Миту Елиан не прочь переменить тему разговора, и решил ему помочь. Я обратился к Балбусу Миерле с другим вопросом:
— Скажи, пожалуйста, над чем ты сейчас работаешь? Собираешься что-нибудь опубликовать в ближайшее время?
— Да… Я пишу большое эссе. Это будет фундаментальный и уникальный труд. Тема: богатство румынского языка в гениальных стихах нашего коллеги Пинтилие Борша.
— Пинтилие Борш? Пинтилие Борш… Это случайно не тот молодой человек, который организовал в прошлом году погром в Марамуреше и поджег множество еврейских домов?
— Он самый… Но какой талант! Какой поэтический талант!
Балбус Миерла сделал небольшую паузу и продолжал:
— Когда с «фронтом» будет покончено, к власти придем мы. Это точно. Захватить власть нам поможет фюрер. Вот тогда вы увидите парады! Парады и праздники! Вы увидите еще кое-что: дети будут играть на пустырях черепами наших врагов. Черепа пойдут в ход вместо мячей…
За соседним столиком сидел светловолосый молодой человек. Он потягивал через соломинку кофе-гляссе и, по-видимому, внимательно прислушивался к нашему разговору. Вдруг он поднял голову и сказал:
— Извините меня, но вы ошибаетесь. Когда с «фронтом» будет покончено, к власти придет наш шеф, а вместе с ним мы…
Видя наши удивленные взгляды, молодой человек гордо разъяснил, что он имеет в виду Юлия Маниу.
— Учтите, — продолжал он, — что Юлий Маниу — единственный из старых политических деятелей, который не примкнул к «фронту» и продолжает оставаться в оппозиции. Он единственный видный политический деятель, который не целует ручку королевской любовнице мадам Лупеску и не обедает с маршалом двора генералом Урдэряну.
Балбус Миерла спокойно выслушал непрошеного собеседника и столь же спокойно сказал:
— Не видать вам власти, как не видать мне своего затылка! Ваш шеф? Ваш шеф — политический импотент… Это человек в футляре, который носит твердый воротничок, как во времена Франца-Иосифа, и пропах нафталином…
Молодой человек, сидевший за соседним столиком, медленно встал:
— Как вы смеете так говорить о великом патриоте?
— Это еще не все, что я могу о нем сказать. Я могу сказать, что ваш шеф…
Мы не успели опомниться, как началась драка. В нее немедленно вмешался и студент Косымбеску, которому удалось сбить с ног светловолосого сторонника Маниу. Балбус Миерла отдышался и стукнул лежащего пивной кружкой по голове.
У официантов кафе «Корсо» был большой опыт: когда возникал скандал или потасовка, они, как правило, не вмешивались. Не вмешивались и хозяева заведения, господа Финкельштейн и Хаймович. Не вмешивалась и публика. Все знали, что, так или иначе, дерущиеся устанут и сами прекратят драку. Я решил не дожидаться этого момента и воспользоваться случаем, чтобы потихоньку уйти.
На улице было душно. Все было залито жарким, радостным солнцем. Каким странным кажется будничное, обыденное, когда на уме невеселые, мучительные мысли.
— Порумбиелу-у-у! — нежно и звонко почти над самым моим ухом прокричала цыганка в желтой юбке и тонкой ситцевой кофточке, под которой явственно обозначалась большая крепкая грудь. — Порумбиелу-у-у!.. Кукуруза!.. Покупайте кукурузу!..
У мира нет границ.
Границы есть у жизни.
У мира нет границ…
Лошадь медленно продвигалась по затопленному грязью шоссе. Я несколько отстал и чувствовал себя одиноким, хотя и знал, что впереди меня едут Гынжи. Вскоре я заметил, что мы приближаемся к лесу. Это был негустой лес с большими полянами и просеками. Я тронул, натянул повода, чтобы догнать Гынжей. И вдруг увидел, как из кустарника выскочили две лисицы. Гынжи тоже их заметили и, повернув лошадей, кинулись догонять. Лисы удирали во весь опор, но маленькие и ловкие лошади Гынжей не отставали. Один из преследователей, это был рыжий Гынж-гигант, свесился с седла и огрел лису нагайкой. Она перевернулась, но тут же вскочила и кинулась в сторону. Гынж тоже молниеносно повернул лошадь и ударил лису еще раз. Этот удар решил дело: лиса упала, взмахнула хвостом и больше уже не поднялась. Второй охотник вернулся ни с чем.