9. Ущелья и перевалы. Пыльные километры. Как хочется снова и снова мысленно повторять эти слова. Замкнутый круг. Бесконечное число в общих чертах повторяющихся эманаций природы. Заросли диких трав и цветов на склонах, маленькие насекомые в небе и большие жуки на камнях, древесные совы, икающие по ночам. Может быть, змеи. Может быть, мохнатые пауки. Чувствуешь кожей ладоней опасность неожиданных встреч. Предчувствуешь кожей в области икр этот голос, пульсирующий над землей. Небо темнеет. Скалы приходят в себя от недавнего зноя. Горы зовут. Горы кричат тишиною. На уровне трав и цветов двигаться над полосою каменного прилива, осознавая себя росою.
10. Горы зовут. Поворачиваешь голову на этот звук. Его модуляции вливаются в сознание живительным током, рождая цепочки новых метафор, гипербол и синекдох. Горы Земли распахивают свои ущелья – космические заводи и протоки. Горы приоткрывают невидимые горизонты. И понимаешь тогда, что даже пустыня, высохшая до трещин, безводна только в конкретном или нескольких измерениях. Невидимые излучения пронизывают космос, влияя на все, реагируя на изменения, которыми, казалось, можно и пренебречь. Ветер усиливается, рвет в клочья одежду, выхватывает из объятий планеты, кружит.
11. Капли дождя сверкают в лучах заходящего солнца. Огромные комья малиновой ваты проносятся над головой. Ветер крепнет, сгибая деревья, разбрасывая далеко по долинам ломкие ветви. Подхватывая лепестки диких цветов, он забирает их в неведомые края. И снова толкает в лицо и в грудь, хохочет в ушах, роняет на камни, светится в глазах фейерверком, радугой разворачиваясь над головой, сметая привычный ход мыслей, делая каждого, стоящего над долиной, святым – из развевающихся волос творя ореол. Горы смотрят на этот свет, оставаясь лишь каменными нагромождениями, настолько мертвыми, что иногда начинают казаться живыми.
12. Прозрачные люди спускаются с гор. Их ноги едва касаются скал, оставляя россыпи мохнатых серо-зеленых цветов на заоблачных склонах. Эти призрачные существа движутся над поверхностью древних пород, целиком показываясь лишь на возвышенностях, с головой утопая в долинах. Бесшумно минуя туман осадочных отложений и перегноя, они словно скользят вдоль магнитных линий Земли. С востока на запад. Вслед за огненным шаром – туда, где это явление, воспринимаемое ими как отсутствие излучения, скрывается за горизонтом. Просыпаешься и открываешь глаза. Эдельвейсы.
13. Каменная страна. Впитываешь ее солнце, называешь это воздействие на организм приятным только в ограниченных количествах. И то, при наличии хотя бы кепки или панамы. Время снова тянется медленно и незаметно. Время высоко в горах разреженное, как воздух. Извилистые и пологие спуски в долины, поросшие жухлой травой и фисташковыми деревьями. Люди внизу мельче, чем муравьи. Их жилища меньше спичечных коробков. Там – яблоневые сады, распаханные огороды, кошары и тополя. Дороги-ниточки тянутся, извиваясь. Очень тихо, и вдалеке, над всем этим игрушечным раем, царствуют сверкающие ледники. Ветер порой доносит оттуда бодрящий воздух. Предгорья дрожат в тумане, колышутся, как экран. Только общее постоянство рельефа немного скрадывает эту иллюзию. Закрываешь глаза. Темно-коричневый шоколад камней. Силуэты фисташек, лакричные тени их искривленных ветвей. Океан этой жизни на дне голубого бассейна.
14. Остывший за ночь, пронзенный первыми лучами солнца, стекает в ущелье прохладный воздух. Тени тополей в два раза длиннее самих деревьев. Тени насекомых перелетают с цветка на цветок. Бабочки крыльями машут в такт колебаниям пробуждающейся жары. Золотистые травы на склонах. Сине-зеленые иглы эфедры. Если не обращать внимание на позвякивание сверчков, – совсем тихо. Когда природа играет в такую игру, небо без облачка, солнце полностью выглянуло из-за склонов, а горизонт в легкой дымке, – чувствуешь на сердце покой. Это прозрачные люди гор смотрятся в твою душу. Это их отражения звучат в нарастающей тишине и зовут стеклянным голосом невидимого муэдзина дотронуться спиною камней, так остаться, просто вслушиваясь в происходящее, став частью этой земли, ее полуденным воздухом, сливающимся со скал. И вот – ты уже вовлечен. Словно в каком-то священном трансе, кожей-землей переживаешь знойное марево, медленно приближающееся с востока, протекающее как сон, волнуемый иногда ветром. И только к вечеру оживаешь, отрываешь голову от камней, затем – ладонь. Открываешь глаза.