Серенький Passo, как и положено машинёшке с таким именем, крадется по гравийке частного сектора мелкими шажочками, переступая с ямки на кочку, с кочки в лужу. Спустя десять телефонных гудков выбирается на шоссе и на повороте выхватывает светом фар блёклый невзрачный баннер с пугающей надписью: «Отвлекся – считай тебя нет», и изображением детского башмачка на асфальте.
Социальные рекламщики порой отжигают ещё похлеще коммерческих. От этой картинки Юльку слегка передергивает, она инстинктивно отпускает педаль газа и бросает взгляд на приборную панель, где стрелка спидометра лениво сползает вниз от сорока к тридцати километрам в час. Гонщиком она никогда не была.
В отличии от того, кто нагнал её сзади. Боковые зеркала вспыхивают отражение чьих-то фар и вибрирующий звук чужого клаксона бьёт по ушам. Резкий, громкий, как рефлекторный мат. Мерзкий, как скрежет вилки по стеклу. Пробирающий до поджилок. Взвизгнув, Белка дергает руль вправо, бросая машину на обочину, бьёт по тормозам, пуская Passo юзом, и роняет горячий от тесных объятий телефон между сидушек.
– Да, твою ж мать… – выкрикивает она в сердцах, бьёт ладошками ни в чём не повинный руль и посылает вдогонку обогнавшему лихачу протяжный и до смешного нежный гудочек своей тойоты. – Придурок! Чтоб ты…
«Абонент не отвечает», – слышится приглушённый женский голос откуда-то с пола. Это автоответчик мстит за моё испорченное настроение. Он будто задался целью нас окончательно рассорить. Мне наговаривает на моего любимого Бельчонка, ей – на меня. А ещё, это очень смахивает на те далёкие годы прошлого столетия, когда вначале надо было дозвониться до коммутатора, произнести кодовую фразу: «Девушка, соедините меня с квартирой (например) профессора Преображенского», а после действительно можно было услышать: «Абонент не отвечает. Перезвоните, пожалуйста, позже».
Глава 6. Колыбельная
Тили-тили-тили-БОООМ
Кто там ходит под окном?
Кто играет топором?
В дом к тебе стремится
Здесь тебе не психбольница
Здесь тому, кому не спится
Может в лоб топорик впиться
Тили-тили-БОООМ…
Нет, Юлька, напевает что-то совсем другое, но Ирину Геннадьевну не обмануть. Она слышит всё правильно. Всё так, как оно есть на самом деле. Она уже давно догадывалась, какие мерзости замышляет против неё дочь. А сегодня днём всё окончательно встало на свои места. В одной из таблеток явственно почувствовался вкус горького миндаля. Раньше по глупости она глотала подсунутые пилюли целиком. Из-за сладкой оболочки истинный вкус распробовать не удавалось. Но сегодня маман раскусила одну из них. Ту самую. С цианидом.
Вы только подумайте, родная дочь такое творит. Вот ведь выродок. Десять часов эту дрянь рожала. Два года потом ночей не спала. То простуды, то извётски со стены наковыряет, нажрётся дура, то просто без причины концерты закатывает. И что теперь? Надо было… Надо было ещё до рождения удавить. В зародыше.
Наревевшись с горя, Ирина Геннадьевна собиралась спустить все лекарства в унитаз. Но тут нарисовался Юлькин папаша и все планы, падла такая, порушил. Догадался же туалет спрятать. Да так, что будто и не было его никогда. Наверное, совсем из квартиры вынес. Потому что на десять раз всё обошла, но так и не смогла найти маленькую светлую комнатку с бледно-зелёной кафельной плиткой и заветным беленьким фаянсом. Такую сложно не заметить. Так что дело ясное, вынес скотина. А то и соседям продал. Да и Юлька, наверняка, в доле. Она со своим ублюдочным папашей всегда была за одно. Вечно шушукались спиной. Издевались. Глумились, над бедной больной женщиной. А кто её больной сделал? Да они и сделали! Это они довели её до такого состояния. Её – красивую и цветущую – превратили в толстую неповоротливую старуху. Выкачали всю жизненную энергию, твари, а теперь и вовсе пилюлями своими в могилу свести хотят.
Но нееет. Так просто она не сдастся. Тем более оплошность-то они всё ж допустили. Про раковину забыли. А ведь если перетолочь все таблетки в кастрюле, то их же запросто в кухонную канализацию спустить можно. Чем благоразумно и воспользовалась Ирина Геннадьевна. Муж бывший спохватился, конечно, когда она дочери по телефону жаловаться начала. По рукам стал бить. Кастрюлю на пол уронил. Да только поздно. Порошок только таблеточный по полу рассыпал. Обратно всё равно не соберёшь и в таблетки не склеишь. А чтоб уж наверняка отраву испортить, Ирина Геннадьевна ещё и попи́сала сверху.
Теперь же, когда Юлька её подмыла, переодела, упаковала в огромный шуршащий подгузник и уложила в кровать, остаётся только не подавать вида, что всё про них знаешь. Надо лежать тихо, слушать жуткую колыбельную и делать вид, что спишь.