И тут она услышала испуганный крик Хайраса. В его голосе был такой неподдельный ужас, что Соня, уже ни о чем не раздумывая, кинулась со всех ног к нему на помощь. О, боги! Что это?
Сначала она подумала, что всему виной обманчивые сумерки, но уже мгновение спустя поняла, что дело вовсе не в них
— Агилульф! Скорее сюда!
Она успела увидеть Куфаронуса и Хайраса, накрепко обвитых какими-то гигантскими щупальцами. Бедняги тщетно пытались освободиться из этих смертельных объятий, но лишь медленно сползали по склону огромной песчаной воронки в разверзшийся клюв неведомого чудовища. Соня успела позвать ирла, и тут же почувствовала сильнейший рывок за ноги и покатилась вниз, проклиная свою неосторожность. Но руки! У нее были свободные руки! Она выхватила поспешно из-за плеча меч и, яростно вскрикивая, принялась наносить удары по щупальцам, удерживавших ее и ее спутников. Куда там! С тем же успехом она могла бы царапать их ногтями. Но Соня не испугалась. У любого живого существа есть хоть одно уязвимое место, надо лишь быстро его отыскать. И если ей не разрубить щупальца, то надо постараться добраться до головы…
Голова тоже старалась до нее добраться, поэтому встретились они быстро, в отличие от мужчин, которые упирались ногами в песок и пытались цепляться за торчавшие из земли корни деревьев. Соня, взмахнув мечом, обрушила его на чудовищный клюв. Крак! Крак! Меч отскочил, как от камня. Тогда она изменила тактику и принялась колоть, в поисках какого-то подобия глаз или щели в твердом панцире. Чудовище занервничало. Оно щелкало своим острым загнутым клювом, намереваясь схватить добычу, но та оказалась проворней, да еще боролась за свою жизнь. Забыв об оцепеневших от страха мужчинах, чудовище зашипело и начало медленно вылезать из песка — гигантская сороконожка с железными жвалами. Соня металась, увязая в песке, из последних сил размахивала мечом и с ужасом понимала, что вот-вот выдохнется, и мерзкие челюсти захрустят ее костями.
— Агилульф! Где же ты?!
Она зря беспокоилась: ее верный приятель был уже здесь. Вытаращив глаза, он замер на краю воронки.
— Помоги же! Скорее!
Он вздрогнул и вдруг куда-то исчез. Соня рассвирепела. О, трус! Подлец! Предатель! Она зарычала, как пантера, и с отчаянием набросилась на огромную гадину, чье безобразное тело, усеивали шевелившиеся отростки, как ствол дерева — ветки. Но схватка была слишком неравной: все больше щупальцев оплеталось вокруг девушки, вот уж меч выпал из ее рук, вот все ближе и ближе страшная пасть…
— Агилульф! Будь ты проклят!..
Огромный камень припечатал шею чудовища к земле. Оно забилось в агонии, а бесстрастный голос ирла проговорил:
— Немедленно возьми свои слова обратно! А то — клянусь моим Альдобрандом — я не стану мешать этой козявке с вами разобраться!
И тут же он спустился к очутился рядом и принялся отдирать от Сони опутавшие ее отростки. Едва освободившись, она отыскала в песке свой меч, вскочила на камень, так удачно брошенный ирлом и, пока тот помогал обессилевшему Куфаронусу и Хайрасу, все колола и колола в ненавистную голову и шею, пока чудовище не перестало шевелиться.
Было уже совсем темно, когда они выбрались из этой песчаной западни. Дионео, подвывая от страха, ждал их наверху. Измученные люди попадали тут же на землю, не думая ни о еде, ни об охране. Будь, что будет!
Но больше ничего не случилось. Утром их разбудило заливистое пение птиц, и зарождающийся день тут же обласкал их теплыми солнечными лучами. Соня подумала, что это хороший знак. Потянуло дымком. Девушка нехотя открыла глаза. У костра сидел Агилульф и неспешно нанизывал на веточки куски безобразных щупальцев. Не говоря ни слова, чтоб не разбудить измученных спутников. Соня вскочила, подбежала к нему и, собрав в охапку «жаркое», выкинула его в кусты. Отряхнула руки, потянулась с хрустом и, довольная, присела рядом с обескураженным ирлом у костра. Подперев кулаком щеку, он задумчиво проговорил:
— Говорят, друг мой Соннис, что боги всегда помогают полоумным, влюбленным и пьяницам. Но, скажи мне, почему так везет нам?
Соня лениво пожала плечами. Ей не хотелось разговаривать.
— За эти дни нам столько раз грозила гибель! Будто кто-то нас бережет.
Девушка буркнула сквозь зубы:
— Ну, может, здешние духи помогают?..
— Духи, духи!..— недовольно передразнил ее ирл.— Знавал я одного «духа»…
Он хохотнул, толкнул Соню локтем в бок:
— Завелся как-то «дух» в доме моего дядюшки… Вернулся он после двухлетнего отсутствия, а супруги его дома нет — переехала в одно из поместий. Он стал спрашивать, почему она это сделала, и ему сказали, что в доме завелось привидение, и все боятся теперь там жить. Месьор Гриньоль, мой дядюшка, который не верил бредням, сказал, что, будь это даже сам Нергал, он его не испугается. И привез жену домой. Ночью он зажег всюду свечи, чтоб получше это привидение разглядеть. Долго не ложился спать, но так как ничего не было слышно, он в конце концов лег и уснул. Однако тут же был разбужен здоровой пощечиной и… услышал голос своей покойной бабушки…
К костру подполз Дионео и уселся рядом с Соней, зябко кутаясь в свой плащ, давно потерявший нарядный вид. Он протянул к огню узкие ладошки и пробормотал:
— Рассказывай дальше, Агилульф. мне тоже интересно.
Ирл продолжил, подкрутив усы:
— Ну, дядюшка разбудил жену, попросил ее зажечь свечу, поскольку все свечи кто-то потушил. Но она испугалась! И он тут же почувствовал, как с него срывают одеяло, и услышал страшный шум: столы и скамейки летели на пол. И так продолжалось до самого рассвета. А месьор Гриньоль не испугался, так как не верил в привидений, но был очень рассержен на то, что ему не дали спать.
— О, как я его понимаю! — сердито проворчал Хайрас, заворачиваясь с головой в одеяло.
— Дальше! Что было дальше! — шептал Дионео, округлив глаза. Агилульф польщенно оглядел слушателей, прокашлялся и продолжил:
— На следующую ночь дядюшка решил непременно изловить этого духа. Притворившись спящим, он начал громко храпеть. «Дух» подкрался к нему, влепил дядюшке пощечину и тут же был схвачен! Ха-ха-ха!
Ирл принялся хлопать себя по коленям:
— И кричит: «Я поймал духа!» Хо-хо-хо! Жена вскочила, зажгла свечу, а это их служанка! Представляете?! Вот пройдоха!
Он отсмеялся, вытер слезы и завершил свой рассказ:
— Эта девица давно любила одного стражника, вот она и решила таким способом выставить хозяев из дома, чтоб устроить свои любовные дела. Месьор Гриньоль был человеком суровым и велел отколотить обоих — пусть на всю жизнь запомнят о своей проделке. После этого он выгнал их вон. И таким образом дом был избавлен от привидений, которые бесчинствовали в нем целых два года!
Соня потянулась:
— Да-а! На какие только ухищрения не пойдут женщины, чтоб добиться своей цели!
Агилульф подтолкнул легонько Дионео:
— Сбегай-ка, голубчик, принеси мои латы. Надо их проверить.
И, когда юноша отошел, подвинулся к Соне и хитро ей подмигнул:
— Уж мы-то с тобой, друг мой Соннис, точно знаем, на какие ухищрения может пойти женщина! Не так ли?
Соня недоуменно посмотрела на него, а он громко зашептал ей в ухо:
— Мы точно знаем! Но никому не скажем! Мы умеем хранить и уважать чужие тайны! Ведь нам не чуждо благородство! Не так ли, друг мой Соннис. Если бы не та проклятая водяная змея… я бы и не догадался. Да что там. Все равно ты — прекрасный воин!..
Тут вернулся Дионео, громыхая доспехами, и Соня смогла отвернуться и прийти в себя. Что ж… Не все ли равно?.. Агилульф, если до сих пор не проболтался, то уже и не скажет ничего. А их приключение вот-вот кончится. Ах, с каким удовольствием она, наконец, выскажет этому Дионео все, что он заслуживает! Ах, как вытянется его физиономия!
Соня обвела взглядом мирную картину раннего утра. Похрустывает колючками могучий Альдобранд, косясь на хозяина, добросовестно начищающего свое облачение, пострадавшее от воды и грязи. Хайрас сладко спит, закутавшись с головой в плащ. Дионео, сидя у догорающего костерка, нюхает какой-то дикий цветочек с мечтательным выражением лица. А вон вылез из куста старик. Щурится от лучей еще низкого солнца, с удивлением смотрит по сторонам. Как гриф с ощипанной шеей. Соня окликнула его негромко: