В окно светит луна, красно-желтая монета, и это тоже странно – память, хоть и немая, но зрячая, и отклонения принимать отказывается… А какая должна быть? Хрен его… Я не дома? Не Зейд Гехор? А кто? И почему тогда я здесь, в чужой стране, даже для Зейда чужой, с чужим лицом и документами? Вопросы ничего не проясняют, как электрический ток для крысы, мечущейся в лабиринте. Не спишь, так хоть не мучайся, просто отдохни, завтра весь день на ногах. Луна ему не понравилась… И без луны проблем по самые ноздри, не нужно углубляться, психоанализ сейчас не поможет.
…Видимо я все же уснул. На какое-то время выпал из общего хода. Я снова в баре, там все так же накурено, и полно народу, бар тот же самый. Тогда, что меня не устраивает? Да нет же, меня все устраивает, все отлично, люди улыбаются, шутят, пьют, конечно – что ж им не пить, не танцевать же в бар зашли? Спокойные, веселые, нормально одетые, женщины тоже есть – немного, сидят за столиками, кто с мужем, кто с другом или подругой, вот как эти две, которые кофе пьют. Пьяных – так, чтобы до потери сознания – не видно, да и зачем, здесь люди отдыхают, им это не нужно. В мою сторону никто не пялится, и с чего бы – я как все, сижу у стойки, джинсы, куртка, рубашка, пью свое пиво. Рядом двое – парень с девушкой, влюбленные, смеются, глаз друг с друга не сводят. Замечательно, мне нравится в этом баре, толстый лысый бармен, старый Варвиль, зовет меня к телефону, протягивает трубку, и я слышу голос…
Женский. Голос просит меня вернуться домой. Голос печальный, надломленный, я знаю его, жалость и любовь накрывают меня жаркой волной, и удивление, как это – домой, ведь я среди своих? Кругом милые, добрые, отзывчивые люди, Зоя сегодня неописуемо хороша – спешит между столиков, народу много а она одна. Все мы тут – не друзья, не семья, у каждого, в общем-то, своя жизнь, проблемы, заботы. Нормальные заботы, человеческие, семья, дом, дети… Но мир един – он цельный, как спелый плод, не расползается меж пальцев гнилой, червивой мякотью, мне хорошо в нем. Привычки, общие заботы, образ жизни – они объединяют нас. Один мир, одно время. Здесь мой дом.
Но голос в трубке – больше, чем дом, чем весь мир, сияющий вокруг… Он – часть меня самого, важная часть, важнейшая, без этой женщины мне везде будет плохо, я это знаю, я готов бежать куда угодно, знать бы только – куда?
Просыпаюсь, и в ту же секунду в окне, в лунном свете мелькает тень, даже не сама – её краешек, неясное движение, вибрация воздуха. Реальность тут же обступает со всех сторон. Не дадут мне поспать, знал же, что не дадут, не забыли они ничего, не спится им, они бы и в поле за мной пошли, рыскали бы по ночной округе, как звери, как гиены – по пятам, даже если не уснул. Выжидая удобного момента, чтобы, в конце концов, загнать и вцепиться в глотку.
Половина третьего. До рассвета еще далеко, а незамеченным уже не уйдешь, не поможет ей нож, не тот случай, даже автомата моего сейчас может не хватить. Винтовку с оптическим прицелом, пусть не военную, хотя бы охотничью, наверняка кто-то затарил в укромном месте… Где-нибудь на крыше сейчас стрелок занимает позицию, обустраивается с комфортом. Неторопливо – спит же вояка, с бабой накувыркался, ей тоже гостинчик припасен, зарвалась совсем, сучка бешеная! Днем отдохнем, перед вечеринкой. Премию обмыть надо, все будет как по нотам – издалека, безопасно и безответно, один он, искать не станут, не сегодня… Не торопясь прицелиться, как отец учил, и сухо щелкнуть. Потом в бар, все там, ждут – как все прошло, орать будут в ухо, обнимать, по плечам хлопать. Пиво за счет заведения… Нет, пацаны, пиво вы просто так не получите.
Дверь неожиданно тихо открывается – медленно, как во сне. Рука уже под подушкой, палец напряженно приник к спуску, в голове тихий шепот, шорох какой-то, будто вода плещется еле различимо, слова пересыпаются, сплетаясь в кружево: «…спи, мой любимый… спи, мой герой…» И еще что-то, другой голос, но тоже не чужой, мольба, кто-то тихо просит помощи, или тепла, или что-то случилось, должно случиться… В дверях стоит Зоя. Белая ночная сорочка ниже колен, с длинными рукавами, собранными на запястьях. Босая, на цыпочках идет ко мне. Не лунатизм – глаза открыты, смотрит прямо на меня, садится на корточки у изголовья. Одиночество… Тот голос, во сне – он тоже одинок, может это она и есть? Да нет же – я не помню лица, но знаю точно. Другая, голос изменился, но он все равно теплый и светлый, я помню его радость, и смех – звенящий, волшебный… Это был не просто сон, меня ждут, ищут, во мне нуждаются где-то далеко, может это память вытаскивает меня из темной глубины? И выходит – не могу я, Зоя, никак не могу…