* * *
- Ты нашел его, Наль?
- Да. Но он снова ускользнул.
- Зачем он бежит от нас? Не хочет видеть? Мы-то что сделали?
- Он не бежит – его уносит… Поток энергии, которой он не умеет управлять.
- Это опасно?
- Не знаю. Такого еще не было.
- Вы же всегда все знали? Как же так?
- Рани вошла в капсулу… Есть зоны, закрытые от нашего сознания, одно прикосновение
к ним может изменить направление и форму развития. Древние арны наложили запрет на их посещение.
- Почему?
- Не имею понятия. Нет никаких ссылок – ни легенд, ни предостережений. Просто табу.
- Найди его, Наль… Пожалуйста.
- Обещаю.
- Как она?
- Плохо. Никого не хочет видеть, ничего не говорит. Она тоже ищет, хоть я и запретил. Ей нездоровится, она прячется от меня, но я все равно чувствую. С каждым днем все сильнее… Она больна.
- Зачем же… Как она могла так поступить?
- Не знаю. Иногда мне трудно понять ее. Она отличается от нас. Влечение, риск, неутолимые порывы, в которых не видно смысла… Она ближе к вам. Рани ждала его всю жизнь, готовилась, мечтала. Так радовалась, когда мы нашли вас. Светилась вся…
- Я помню…
- Если я в ближайшее время не найду его – она погибнет. Я полечу за ним, куда бы он не исчез, я достану его со дна вселенной, без него не вернусь, чего бы мне это не стоило.
- Я буду ждать.
Глава 4.
Беглец.
…29, 29, 29. Цифры выскакивают, повторяясь, сперва двойка скачет лошадкой, следом катится беременная девятка, так и норовя зацепить крючком все, что плохо лежит. Двойка, девятка, двойка, девятка… Я не знаю, что они означают, я уже привыкла к тому, что не понимаю многое из того, что вижу. Мне простительно, ведь я – сумасшедшая.
Обычно нас двое, с недавних пор у меня появился гость, и начался новый период моей жизни. Интересный, хотя, признаюсь честно – иногда мне самой становится страшно. Особенно когда мир вдруг раскрывается по каким-то неведомым мне линиям, меня становится много, очень много, я вижу все, что происходит вокруг, одновременно, но само это слово теряет смысл, потому что времен тоже много... Много вариантов, ветвей, направлений – магистральных, обычных, тупиковых, я вижу их все, я словно парю над листом бумаги, которым стала моя прошлая жизнь, мой бесконечно огромный мир, дом, ставший почему-то крохотным и трогательно-беззащитным. Я вижу не только этот лист, но то, что над ним невероятно сложно передать словами, таких слов нет, более того – нет даже таких ощущений, все равно, что сказать «стеклянная вода», или «металлический ветер», несопоставимое, неопределяемое, новые чувства встают рядом с привычным нюхом, кончиками пальцев, зрачками, прекрасное ощущение, замечательное, только рассказать его невозможно, и это отравляет мою жизнь. Пытаюсь нарисовать, и это тоже не то, если бы я могла писать музыку, ее там тоже много, а еще бы сплавить, слить воедино… Даже рисунки получаются неважно, неполно, бедно, наскальная живопись, я просто отмечаю что-то для памяти, чтобы не забыть, где была, и что уже видела… Еле упросила врача, чтобы дал мне карандаши и альбом. Но потом он и сам заинтересовался, появились даже краски, большие плотные листы, прикрепленные к подрамникам, мне приносят их уже готовыми, потом они исчезают куда-то, это неважно, мне главное выплеснуть их из себя, однажды связанные плоскостью, они уже не могут взлететь – как бескрылые птицы остаются со мной. Нет, они не птицы – это трупики красивых, невозможно красивых птиц, которых я убиваю своим неумением, тупым желанием сохранить в холодильнике, донести до потребителя…
Но я все равно рисую и пишу, исписываю карандаши, краски, бумагу, перемазываюсь вся с головы до ног, пытаясь передать то, что вижу. Неправильное слово – там я ничего не вижу, не ощущаю, там нет ощущений, там все цельно, там я – часть этого огромного, непостижимого, безмерного существования, общего таинства, и даже страшно мне становится тогда, когда я уже здесь, и все равно мне хочется испытывать это снова и снова. Пугаюсь я нечасто, обычно мне очень нравится там бывать – за гранью, это, наверное, и есть небеса обетованные, куда мы поселили Бога, когда свои собственные, прошитые ракетами и самолетами, опустели, превратившись в дырявое сито.