Пальцы встретили пустоту, а в мыслях возникла Сьюз.
Почему он отдал тогда амулет? Дар богини – незнакомой деревенской девке, сущее безумие! Да, она не похожа была на других, и она шла туда, где легко могла погибнуть, если не хуже. Ну и что? Ему-то какое дело? Он вовсе не рассчитывал встретиться с нею еще. Он не знал, что стоявшая перед ним девушка с растрепавшейся каштановой косой – пропавшая семнадцать лет назад старшая дочка Лотара. Никто еще не знал. Но – словно под руку толкнули.
Чего уж перед самим собой темнить, жалел потом. Ну так кто б не пожалел о потерянной защите, стоя на коленях перед врагом или корчась на полу у его ног? Да и после… Дни – или все-таки месяцы? – от встречи с Ренхавеном и его магом и до неудавшегося покушения напоминали затянутое туманом болото. Один неверный шаг, и… Боги тебя любят, Марти, ухмыльнулся королевский пес. Сколько раз уберегли?
Боги – или богиня? Нет, не темная, чьей силой заклинал Гиннар. Другая. Звездная дева, несостоявшаяся покровительница твоей неродившейся сестры. Помнишь, Игмарт?
Помню.
Мысли текли неровно, словно в противовес убаюкивающей дорожной скуке. Сьюз… К досаде Марти, рядом с нею все время вспоминался Зигмонд. Два его спасителя – странный опасный тип, перенаправивший чары Гиннара с жертвы на самого мага, и юная лекарка, поднявшая Игмарта на ноги так быстро, что и Аскол, и он сам только диву давались. Король объявил Зигмонда благородным – что ж, ему ли не знать, – и отдал за него дочку удравшего Ренхавена. Бедная девчонка… Эй, Игмарт, не ври, не жаль тебе ее, ни на ломаный медяк не жаль! Ты ведь рад без памяти, что Зигмонд теперь при жене. Иначе, пожалуй…
И все равно ты не можешь забыть, как встретил их тогда вечером, и рука Зигмонда по-хозяйски лежала на плече Сьюз.
По замку Лотаров ходили слухи о нелюди. Как положено слухам, звучали они один другого ужасней, но, странное дело, им верили. Даже тертые, битые, много повидавшие наемники, костяк баронских отрядов – верили. Аскол попытался докопаться до правды, но вскоре махнул рукой: правда никак не вырисовывалась, не совпадали страшные байки со спокойной жизнью вокруг. А значит, пусть себе треплют, языки без костей. Зигмонд, главный герой оных сплетен, верность королю доказал делом, а остальное неважно.
Но Игмарт, прекрасно помнивший, куда и зачем вела Сьюз тогда, летом, отряд лотаровых стражников – усиленный, между прочим, городским магом; королевский пес Игмарт, ищейка, разведчик, в сознании которого все, касающееся гарнизонов, откладывалось помимо воли; Игмарт не просто верил, он – знал. И к бесам доказательства. Ни Зигмонда, ни его людей не было летом в лотаровом замке, зато в окрестностях пропадали дети, и от Орехового ручья волнами расходился ужас. Теперь же на Ореховом спокойно, а молодой Лотар удержал осажденный Ренхавеном замок. Притом что старый пень Эстегард, получив известия о мятеже, увел в столицу почти весь гарнизон, оставив сыну жалкий десяток потрепанных ветеранов.
И – людей Зигмонда. Людей, ха! Рассказывайте!
Как он смел обнимать Сьюз?!
Почему она позволяла ему обнимать себя? Между ними не было ничего – о любовных интрижках обычно болтают охотно, в любом замке бесова уйма сплетниц, и Марти без особого труда нашел желающих перемыть косточки деревенской лекарке. Да и Зигмонд – какой дурак, человек или нелюдь, без разницы, станет помогать тому, кто положил глаз на его девушку? Нет, Сьюз ему… не «никто», поправил сам себя Игмарт. Скорее похоже, что попавший в милость королю нелюдь относится к девчонке как к дочери или сестре. Оберегает, защищает, любит, но не как женщину. Что ж, тем лучше, однако с чего бы такая братская любовь? Что все-таки произошло тогда, летом, на Ореховом? Спросить бы Анегарда, так ведь не ответит.
Марти покосился на молодого барона. Лотар покачивался в седле, прикрыв глаза, но ошибся бы тот, кто счел его дремлющим. Лицо отрешенное и вместе с тем сосредоточенное, не иначе, «слушает» – прощупывает лес родовым даром. Похоже, все спокойно. Отчего ж тогда королевскому псу чудится впереди опасность? Отчего не дает расслабиться отточенный годами службы песий нюх?
Впрочем, нюх, бывает, и подводит. Может о ерундовой драке на постоялом дворе вовсю орать, а засаду прошляпить.
Хотя Анегард не только на родовой дар полагается: по двое стражников едут впереди и позади отряда, фланги держат два сторожевых пса знаменитой лотаровой выучки, а сверху, над тропой, провожает отряд по-осеннему растрепанная ворона – не иначе, Анегардовы глаза на этот день. Аскол обронил как-то, что любого Лотара принял бы в отряд без разговоров, будь тот даже разиней косоруким, за один только дар. Но этот в королевскую стражу не пойдет, хотя и не косорукий, и не разиня, и храбростью не обделен. Ему дома дел хватает. Лотары от столицы далеко, а к границе близко, их служба в том, чтобы свои земли крепко держать.