— Поиграем немного этого старого мастера, — произносит он.
Но почему он говорит с такой добротой — таким ужасно приятным голосом — будто они знают друг друга много-много лет и знают всё друг о друге?
Он медленно переворачивает страницу. Она следит за его рукой — это очень изящная рука и всегда выглядит так, как будто её только что вымыли.
— Вот отсюда, — говорит мистер Буллен.
О, этот добрый голос — о, эти печальные звуки. Опять застучали маленькие барабаны….
— Мне повторить?
— Да, милое дитя.
Голос у него очень добрый и даже слишком. Четвертные и восьмые ноты отплясывают на нотном стане то вверх, то вниз, как маленькие чёрные мальчишки на заборе. Почему он такой… Она не будет плакать — ей и не о чем…
— Что случилось, милое дитя?
Мистер Буллен берёт её за руки. Его плечо как раз у самой её головы. Она чуть склоняется к нему — и её щека прикасается к упругому твиду.
— Жизнь ужасна, — шепчет она, но вовсе не чувствует, что она ужасна. Он говорит что-то насчёт «погоди» и «пройдёт время» и «редко бывает, чтобы женщина», но она не слышит. Ей так спокойно… теперь навсегда…
Внезапно открывается дверь и появляется Мари Свенсон, задолго до назначенного ей времени.
— Попробуй немного ускорить аллегретто, — произносит мистер Буллен, встаёт и снова начинает прохаживаться взад и вперёд.
— Садись там в уголке на диване, маленькая леди, — говорит он Мари.
Ветер, этот ветер. Ей страшно сидеть у себя в комнате одной. Кровать, зеркало, белый кувшин с миской поблескивают подобно небу за окном. Именно кровать и пугает. Там поджидают сны наяву…
Может ли её мать хоть на минуту себе представить, что она надумала штопать все эти чулки, связанные узлом и лежащие поверх одеяла подобно клубку змей? Нет. Нет, мама. Не понимаю, с чего это я…
Ветер — всё этот ветер. Странный запах сажи, выдуваемой из трубы. Ну разве не написано стихов о ветре?… «Несу я новые цветы и листьям, и дождям.»… Какая чепуха.
— Это — ты, Боуги?
— Пойдём прогуляемся по эспланаде, Матильда. Я не могу здесь больше оставаться.
— Ладно. Только пальто накину. Ну не ужасный ли день! У Боуги пальто такое же, как у неё. Застёгивая воротник, она смотрится в зеркало.
Лицо у неё бледное, там такие же взволнованные глаза и яркие губы. О, да им знакомы те, что в зеркале. До свидания, дорогие, мы скоро вернёмся.
— Так лучше, не правда ли?
— Держи руку, — говорит Боуги.
У них не получается идти слишком быстро. Их головы согнуты, их ноги, едва соприкасаются. Они идут широким шагом по городу, как будто один целеустремлённый человек, вниз по зигзагам асфальта, где растёт дикий фенхель, и к эспланаде. Темнеет — опускаются сумерки.
Ветер такой сильный, что на своём пути им приходится пробиваться сквозь него, они шатаются, как двое старых пьяниц. Все бедные маленькие деревца пахутукавы на эспланаде пригнулись к земле.
— Давай! Ну же! Давай подойдём ближе!
Вода в море за волнорезом поднялась высоко. Они снимают свои шляпы и её волосы, солёные на вкус, прилипают к губам. Море так высоко, что волны даже не разбиваются; они с глухим шумом бьются о шершавую каменную стену и поглощаются поросшими водорослями, промокшими ступеньками.
Мелкие брызги летят из воды прямо на эспланаду. Они покрылись каплями; у нее во рту вкус соли, влажный и холодный.
Голос Боуги прерывается. Когда он говорит, его голос устремляется вверх, а потом вниз как в гамме. Забавно — от этого хочется смеяться — и это как раз соответствует дню. Ветер разносит их голоса — фразы уносятся вдаль, как узкие ленты.
— Быстрее! Быстрее!
Темнеет. В порту на большой, неповоротливой барже с углем зажглись два огня — один высоко на мачте, а другой на корме.
— Посмотри, Боуги. Посмотри вон туда.
Большой чёрный пароход с длинной петлёй дыма, с освещёнными иллюминаторами, весь в огнях выходит в море.
Ветер не останавливает её; она разрезает волны, направляясь к открытым воротам между заострёнными скалами, которые ведут к… Этот свет, который делает её взгляд таким прекрасным и загадочным…. Они стоят на борту парохода, перегнувшись через перила, рука об руку.
— …Кто они?
— …Брат и сестра.
— Посмотри, Боуги, вон там город. Он выглядит таким маленьким, не правда ли? Часы на почтамте звенят в последний раз. Вот эспланада, где мы гуляли в тот ветреный день. Ты помнишь? Я плакала на уроке музыки тогда — как это было давно! До свидания, маленький остров, до свидания….