— Зачем было драться? Что в этом хорошего? С кем на этот раз?
Его глаза блеснули в свете свечи.
— Ты знаешь, как он назвал меня? Трусом, который боится сказать дяде, что я думаю о том, как он обращается со мной; лягушатником, как называют всех французов; ублюдком, чья мать была шлюхой… И он ударил меня, тогда я и дал ему. Одно утешение, что ему досталось больше. Я испортил его смазливую физиономию на несколько дней.
— О Ги, так это был Дик Форест? И зачем только ты его слушаешь? Ты ведь знаешь, что будет. Его отец побежит жаловаться сэру Джошуа, когда тот приедет.
— Пусть жалуется. Пусть даже побьет меня, мне все равно. — Он вдруг так сильно схватил Изабеллу за руку, что ей стало больно. — Я бы не остался здесь ни на минуту, только бы меня и видели, если бы не ты. Я не могу оставить тебя с ними. Ведь у нас с тобой никого больше нет, правда? Мы должны быть вместе, но иногда что-то взрывается во мне, и нужно это выплеснуть. Не мог я сегодня вечером быть домашним котенком с миссис Бедфорд, сидеть с ней, беседовать. Я бродил по берегу. Кругом никого, только я и море.
Изабелла забеспокоилась.
— Ты никого не встретил?
— Ни единой души. — Он вдруг усмехнулся. — Сегодня лунная ночь, поэтому лодок на море не было.
— Ги, ты не должен ходить с ними в море, слышишь? Ведь ты не связан с контрабандистами?
— Я подумывал об этом. Младший брат Джонти Дейли учился со мной в школе. Он не раз намекал мне. Они были бы рады тому, кто умеет говорить по-французски. Вот была бы пощечина сэру Джошуа, а? Чертовски правильный он: пьет их бренди и в то же время наказывает за то, что они это бренди ему доставляют.
— Нет, Ги, ни за что! Обещай мне, что не пойдешь к ним. Это опасно. — Она подумала о том, что ее новый знакомый едва не утонул. — Многие гибнут.
Он откинулся на подушки.
— Не беспокойся, Белла. Эти дурацкие игры до добра не доведут. Думаешь, я не понимаю?
Но Ги отвел глаза, он не хотел встретиться с ней взглядом, и она подумала, что брат увяз гораздо серьезнее, чем сам считал. Чувство опасности привлекало юношу, переживающего крушение надежд, придавая остроту его ощущениям.
Изабелла поднялась.
— Уже поздно, а мне надо вставать.
— Собираешься взять Джуно?
— Хотелось бы. Вряд ли йотом представится еще возможность.
— Можно мне поехать с тобой?
— Ты должен выспаться. А я люблю ездить верхом одна.
Ги насмешливо улыбнулся.
— С кем это ты там встречаешься? С возлюбленным?
— Не говори глупостей. С кем здесь можно встречаться?
— Да, конечно, ты права. Дядя держит нас в черном теле. Почему, Белла? Почему так? Он как будто чего-то боится. Тебе не кажется?
— Не знаю, и совсем не время гадать об этом. — Сестра наклонилась и поцеловала его. — Доброй ночи, милый.
Она лежала в постели с открытыми глазами. Глядя в темноту, девушка думала, что Ги был прав: что-то здесь не так. Снова и снова она приходила к мысли о том, что за грубостью сэра Джошуа скрывался страх.
Глава 2
Встреча с незнакомцем изменила всю жизнь Изабеллы. Их отношения становились идиллическими. Здравый смысл подсказывал ей, что у приключения нет будущего, но она больше не прислушивалась к разуму. Скучная, однообразная жизнь ее обрела новые краски. Девушке казалось, что наступила полоса счастья, и она отдалась этому ощущению, балансируя на краю пропасти под угрозой разоблачения, что лишь обостряло все ее чувства.
Ранним утром она брала Джуно и ехала к Люсьену, где они вместе съедали привезенный ею завтрак. Если Гвенни когда и удивлялась, то не задавала вопросов, участливо помалкивая.
— Всем хочется поразвлечься, это точно, — шептала она Бет, ставя перед нею тарелку, наполненную объедками. — Ты же приглядывай за девочкой, старушка, смотри, чтобы никто ее не обижал.
Иногда Изабелла исчезала на часок-другой после обеда, пропуская занятия с мистером Холландом, позабыв про свои книги. Чудесно было то, что погода стояла прекрасная, и как только нога Люсьена немного зажила, он стал, прихрамывая, ходить. Золотыми закатными вечерами, когда ветер с моря прогонял дневную жару, они выходили прогуляться по берегу вдоль кромки воды.
Он говорил, а она восхищенно слушала. Он сказал Изабелле, что имя его Люсьен де Вож, что всего несколько лет назад он приехал из Вест-Индии, с острова Мартиника, где провел всю свою жизнь. Он рисовал ей одну картину за другой: большой приземистый белый дом, простиравшиеся на многие акры сады, полные экзотических цветов. Море там сияет магическим светом, когда ночью с лодки опускаешь в него руку, а рыбы мелькают в воде, как серебряные стрелы. Ныряльщики погружаются в кипящий молочно-белый водоворот, пока не взойдет луна, заливая все вокруг своим жемчужным сиянием.