Внезапно послышался шорох шагов по траве и я, хоть и была скрыта еще не успевшими облететь листьями ивы, словно занавесом, придвинулась поближе к стволу, чтобы наверняка остаться незамеченной. Говорить сейчас ни с кем не хотелось. Я все пыталась понять, почему едва начавшийся день вдруг стал таким неприятным, но логичных причин для этого не было. Однако и в руки себя брать не хотелось взыванием к голосу здравого смысла.
Шаги стихли чуть в стороне, у самой воды. Я осторожно выглянула из-за дерева в узкий зазор между густыми ветвями и едва не вскрикнула от досады: на берегу, сосредоточенно роясь в небольшой наплечной сумке, стоял королевский шут!
«Просто проклятие какое-то», с раздражением подумала я. И как его избегать, если я на него постоянно везде натыкаюсь?
Фокс же, не подозревавший об обуреваемых мною чувствах, причиной которых он невольно стал, видимо, нашел, что искал и, присев у воды, опустил в нее руку. Небольшой участок пруда тут же забурлил, но почти сразу неестественно разгладился, словно на воду положили стекло.
Я сразу поняла, что он с кем-то связывается, и голову посетила паническая мысль: а имею ли я право при этом присутствовать? Вдруг услышу что-то, чего я явно слышать не хочу. Но о том, чтобы незаметно удалиться, не могло быть и речи – стоит перебраться по дереву на берег, и я сразу же буду обнаружена.
– Здравствуй, мама, – с улыбкой глядя в воду, произнес Фокс, а мои брови рванули вверх. Как-то я вовсе не ожидала, что шут решит именно с матерью пообщаться.
– Нет, все хорошо, – поспешно произнес он.
Вероятно, женщина тоже удивилась желанию сына поговорить, хотя слов «из отражения» мне слышно не было. Да впрочем, и видеть собеседницу Фокса я не могла из-за своего местоположения.
– Пока все спокойно, но не думаю, что это надолго. Наш новый король меня безумно изматывает, – устало вздохнул мужчина, а я озадачилась: это он кого новым назвал? Мой отец правит уже двадцать пять лет, а Томоринг – около шестнадцати, если мне не изменяет память. – Конечно, Аргус мне помогает. Без него бы, наверное, не справился. Честно сказать, я уже не могу дождаться, когда нашему страшиле в спину прилетит малахийская стрела. Хотя, эти скорее отравят… Старик был прав, мира не получится.
Я судорожно, до боли в пальцах, вцепилась в древесную кору, ощущая, что у меня вскипает мозг. Нас подозревают в покушении? Или, что более вероятно, Фокс ввязался в какой-то заговор? Но против кого – нашего короля или собственного? И планировали ли северяне вообще заключать с Малахией мирный договор или мы неудачно выбрали союзника?
– Рэддон даже свою семью непонятно во что превратил, так что для меня более удивительно, как в стране до переворота еще не дошло.
Я горько усмехнулась. Народные волнения всегда жестко подавлялись, едва начавшись, так что желающих испортить себе жизнь критикой власти с каждым разом находилось все меньше.
– С леди Анной еще не говорил, – меж тем продолжал Фокс, все больше меня озадачивая. – Как-то возможности не представилось. Она тут живет в качестве безмолвной тени. Законная королева, представляешь… Да и дочь ее скорее заложница, чем член королевской семьи. Но, знаешь, я жалею, что отдал ей грамоту. Неблагоразумно поспешил, ведь…
И хоть я уже задыхалась от возмущения, объяснений сказанному мне услышать было не суждено – именно этот самый момент два особенно откормленных гуся выбрали для того, чтобы выяснить между собой кто тут главный. От резкого визга едва не заложило уши и я, дернувшись, ударилась головой о дерево, аж зажмурившись от боли. Сделав два глубоких вдоха, открыла глаза и подавилась воздухом – на меня в упор смотрел Фокс, отодвинувший ивовые ветви, словно штору. В этой руке, с которой еще капала вода, он держал переговорный камень. Другая – сжимала эфес меча.