— Простите меня еще раз, эль-до. Правду говорят — кто старое помянет, тому глаз вон.
Инглэон, подчиняясь скорее настойчивому взгляду жены, чем искреннему убеждению, протянул старику руку. Лэндир с жаром пожал ее.
— Пообещайте мне, что вы не передеретесь снова, если вас оставить наедине. Куиниэ… гм, занята. Тир… заболела. Похоже, что, кроме меня, некому заняться гостями и кухней.
— Беги. Эти волки, — Инглэон кивнул в сторону выходящих из святилища гостей, — и правда выглядят голодными, а значит, могут стать опасны.
Линиэль ушла, а к отцу немедленно приблизился Даэронд с супругой. Он вежливо поклонился Лэндиру и после взаимных представлений заговорил в свойственной ему неспешно-ироничной манере:
— Пэрсиваль уехал.
— С чего бы это?
Даэронд дернул плечом:
— Он всегда трудно переживает чужие удачи, а уж когда дело касается Кэлибора…
— Куда же его понесло? — Инглэон слишком хорошо знал своего сына, чтобы начать подозревать худшее.
— Я не удивлюсь, если вскоре здесь вновь появится Галатиль и его отряд… — Даэронд откланялся столь же подчеркнуто вежливо и удалился, а Инглэон, встревожено оглядываясь на распахнутые в связи с праздником ворота замка, обратился к Лэндиру.
— Чем это может грозить?
Старик пожал плечами:
— Если бы внучек уже не был в спальне со своей женушкой, его следовало бы поторопить с этим, а так… Документ подписан.
А у меня прямо сейчас начнется приступ старческого маразма. Проводите-ка меня в мою комнату, эль-ро, а то я, кажется, уже чувствую его первые симптомы… А потом все-таки поищите Эристора и предупредите его.
Но и эти предосторожности оказались излишними — Галатиль не появился. Исчез и Пэрсиваль. Близкие так никогда и не узнали, какой оказалась его дальнейшая судьба. Что касается Галатиля из Дома Развесистого граба, то через некоторое время новости о нем все же появились. Галатиль был изгнан из столицы и полностью лишился доверия принца Гимли. Лэндир, который, как выяснилось, весьма неплохо разбирался в интригах при королевском дворе и знал многих приближенных как к Гимли, так и к истинному королю Великого леса Ангроду, справедливо предположил, что это явилось карой за доверчивость и торопливость.
Эристор отнес Тир в ее комнату и бережно опустил на постель.
— Я не фарфоровая, — ворчала та, но Эристор был непреклонен.
— Поспи часок, а я посижу рядышком.
— Но гости…
— Да… гости… Как думаешь, не пропадет ли фамильное столовое серебро, если хозяева отлучатся на час? Нет? Это главное. Ты успокоила меня.
— Все шутишь! — Тир погрозила Эристору пальцем. — Что может предпринять Гимли, когда узнает об обмане?
— Несомненно, затаит злобу и при случае будет мстить, — Эристор пожал плечами. — Но он и так всегда терпеть не мог наш род, а в особенности меня. Что касается Куиниэ и Кэлибора… Их теперь никто не сможет разъединить насильно. Только если наступит время, когда они сами решат, что чувства их угасли, и захотят разъединить жизни, вновь встав в круг омелы и распахнув души перед Духом лесов.
— Это хорошо, — явно думая о своем, пробормотала Тир.
«Теперь я смогу уехать с чистой совестью. Моя помощь им больше не нужна, — Тир почувствовала, как комок подкатывает к горлу, и скомандовала сама себе: — Не раскисай! Все уже решено и другого пути нет. Для положения жены не гожусь я, а роль любовницы, как оказалось, не подходит мне…»
— Иди. Я и в самом деле посплю.
— Нет. Мне приятно побыть рядом. Я буду сидеть, любоваться тобой и мечтать.
— О чем?
Эристор рассмеялся и, мгновение помедлив, сказал:
— О предстоящей ночи с тобой. Я в своих мечтах теперь стал удивительно однообразен — все об одном и том же…
Эристор придвинул к постели Тир кресло и удобно устроился в нем, демонстрируя окончательность своего решения. Та, вздохнув, прикрыла глаза. И сейчас же непрошеные мысли бросились на нее, словно коршуны на легкую добычу.
«Ты бежишь. Позорно бежишь! Поговори с ним. Спроси… Вечные снега, как хочется! Может, Линиэль права, и он просто не осознает… Но как можно не понимать, что каждой эльфийке — будь она из лесных, будь из снежных — нужна стабильность, покой, уверенность в завтрашнем дне… Даже если она больше привыкла орудовать мечом, чем поварешкой. Ана! Как ты мне нужна сейчас! Я оказалась совершенно не готова быть просто женщиной…»
Тир пролежала так с полчаса, пока с удивлением не почувствовала, что действительно хочет спать.
«С чего бы это? — сонно удивилась она. — Это среди бела дня-то…»