— Постараться забыть.
— Боюсь, что не выйдет, — почти прошептала Ана и, загасив свет, наконец-то позволила усталому мужу заснуть.
Сама же она до утра не могла сомкнуть глаз, перебирая в памяти события, факты, свои воспоминания, сопоставляла рассказы Эрика и Тир…
Наступившее утро вернуло большой северный дом к обычному ритму жизни. Тир искренне пыталась в него вписаться, убегая от своих мыслей, но теперь болезнь, ставшая в плавании ее спасением, оказалась ловушкой, которая заставляла ее большую часть дня проводить в постели наедине с воспоминаниями. Ана, которая выхаживала ее, как могла, выбивалась из сил, теряла терпение, уходила, хлопнув дверью, но после возвращалась, вновь и вновь уговаривая свою госпожу съесть хотя бы еще кусочек…
Бывали дни, когда Тир вроде бы чувствовала себя лучше и тогда рьяно принималась за домашние дела. Ладью опять вытащили на сушу и, подготовив к зимовке, спрятали в высокий сарай у берега. Почему-то это обычное дело довело Тир до слез, она забилась в уголок, села возле крутого ребристого борта и долго плакала, словно схоронила кого-то. Медленные слезы катились из ее глаз, она даже не пыталась их вытереть, настолько морально и физически измучилась за последние два месяца, что провела дома. Уже два месяца…
«Осень… Пора свадеб… Что-то сейчас делает Эристор?..»
Тир стиснула зубы и зажмурила глаза.
«Не сметь!» — в который раз прикрикнула она на себя.
— Что это ты тут расселась? Земля такая холодная! От воды сквозняком тянет!
— Ох, Ана…
— Пойдем, пойдем. Я тебе бульончика свеженького сварила. Сухариков солененьких сделала.
Тир испытала ставшее уже привычным чувство острого голода, круто замешанное на дурноте. Она сглотнула, подняв на повариху измученное лицо. Потом со вздохом встала и побрела в дом. Ана усадила ее за стол на кухне, налила еду, поставила тарелку с сухарями, а потом сама уселась напротив госпожи:
— Ешь, ешь. Тебе толстеть надо, а не худеть.
За последнее время Ана имела возможность убедиться в своих подозрениях. Все говорило о том, что Тир беременна — и дурнота, и тяга к солененькому, а главное то, что с момента ее возвращения домой месячные крови ни разу не приходили к ней — простыни оставались чистыми. Ана уже много раз порывалась просветить свою не столь умудренную женским опытом хозяйку, но всякий раз сомнения удерживали ее. Как-то примет бедняжка это известие?
— Ну, сволочь остроухая! — часто бормотала она, поминая Эристора.
Глядя на мучения Тир, Ана не могла не злиться на эльфа, из-за которого это все и произошло с ней, хотя Эрик, видя эти ее настроения, много раз пытался убедить жену в том, что вина лесного эльфа не столь уж и велика… Эрик теперь тоже знал о беременности хозяйки. Ана как-то в сердцах проболталась. Когда Тир в очередной раз отказалась есть то, что упорно подсовывала ей повариха, и та, хлопнув дверью, умчалась к себе в комнату, с ее языка сами собой слетели слова:
— Никогда еще не видела такой ужасной беременности! Что за зверек растет у нее внутри, выпивая все соки?
Эрик как стоял, так и сел.
— Так это беременность, — потрясенно выпалил он.
— А ты думал божий поцелуй? — сердясь еще больше оттого, что проговорилась, взвилась жена. — Скоро это всем станет очевидно. Этот твой Эристор обрюхатил девку, а сам… Ух! Нет управы на ваше жеребячье племя!
— А что госпожа сама думает о своем положении? — робко поинтересовался Эрик.
— Ничего не думает. Дуреха так ни о чем до сих пор и не догадывается. А я боюсь сказать!
Это было почти две недели назад…
Тир не столько ела бульон, сколько грызла сухарики. Взгляд ее вяло скользил по сверкающей чистотой кухне:
— Мне никогда не стать такой хозяйкой, как ты, Ана.
— Зачем тебе? Ты госпожа.
— Все равно надо хорошо разбираться во всем. Твоя крошка Куиниэ держит в своих маленьких ручках такой огромный дом…
— Дом, в котором живет лесной эльф по имени Эристор, о котором ты мне почему-то ничего не рассказала… — тихонько проворчала Ана.
Тир вспыхнула, как маков цвет, и потупилась. Потом Ана увидела, как краска схлынула с ее лица, а горькая складка привычно залегла у рта. Она ждала, но Тир так и не проронила ни слова.
— Ну, молчи, молчи, — рассердилась Анайриэль и, поднявшись, подошла к плите, где в большом котле варился ужин для всех обитателей большого дома.
Попробовала густое ароматное варево, она удовлетворенно прищелкнула языком.
— Готово!
Тир почувствовала, как дурнота снова подкатила к горлу и поскорее схватила еще один сухарик. От них ей действительно становилось легче. Ана ухватилась за ручки котла, чтобы сдвинуть его с огня. Тир поднялась, чтобы помочь, но получила по рукам кухонным полотенцем и раздраженно вспылила: