— Клянусь пеплом Великого леса! — взревел тот, в последний момент уворачиваясь от дубинки. — Прав был Кэлибор! Убьет и не задумается!
— Ах ты, сукин сын! Явился полюбоваться на дело рук своих?
— У-у-у! — взвыл Эристор, получив по спине так, что загудело. — Женщина! Уймись же!
Неожиданно Ана получила мощное подкрепление. Волк, до сих пор лишь наблюдавший потасовку, теперь, будто только и ждал такой возможности, кинулся на своего хозяина и повалил его на обе лопатки в снег.
— И ты туда же, трарь северная, — пытаясь отодрать от себя нового противника, яростно трепавшего рукав его парки, возмутился Эристор.
— Даже волк и тот понимает, с кем имеет дело, — палка Аны со стуком опустилась в сантиметре от головы рванувшего изо всех сил незваного гостя.
— Дух лесной, не дай мне бесславно погибнуть в самом конце пути, — взмолился Эристор, чуя, что пахнет жареным.
Наконец ему удалось отшвырнуть от себя волка и вскочить на ноги, как раз вовремя, чтобы перехватить занесенную для очередного удара руку Аны.
— Какая муха тебя укусила? Можешь делать, что хочешь, со своим муженьком, ему здоровья хватит. А я еле на ногах держусь! Накорми хоть сначала, а потом уж убивай!
Волк опять вцепился в Эристора, на сей раз ухватив его за штанину, и дернул так, что тот снова растянулся в снегу. Ана, чувствуя себя победительницей, подбоченясь оперлась на свое оружие:
— Что это он так тебя не любит?
— Его хозяин ветт помер, можно сказать, у меня на руках, а мне завещал эту животину, медведь ее сожри с потрохами! Не уважает он меня и все тут.
— Убил бы его.
— Жалко.
— Ты откуда взялся в январе-то?
— С побережья. Из Хандерина.
Ана невольно покачала головой:
— Пешком?
Эристор кивнул.
— Так и быть, покормлю тебя, даже дам еды с собой, только потом изволь убираться откуда пришел.
— Не для того я полгода добирался сюда!
Ана опять ухватилась за палку.
— А я тебе говорю, что ты уйдешь!
— Ай! Да отвяжись ты, гад лохматый, — раздраженно вскричал Эристор, хватая волка за шею и стискивая ее, чтобы заставить зверя выпустить изжеванную штанину.
Волк вывернулся, лязгнул зубами, кровь из прокушенной руки Эристора брызнула на снег.
— Ну все! — взревел он. — Отдавай мне мои вещи и убирайся на все четыре стороны, веттово отродье!
Волк отскочил, исподлобья глядя на разъяренного эльфа и скалясь.
— Отдай, говорю!
Эристор шагнул к зверю, но тот опять отскочил.
— Недотепа ты, недотепа! — сокрушенно проворчала Ана, уже начиная жалеть бедолагу.
Внезапно Эристор «рыбкой» прыгнул на снег, сграбастав рыкнувшего волка. Проклятия смешались с рычаньем. Как вдруг тючок, привязанный к спине волка, распустился, и в снег выпало что-то легкое, воздушное… Эристор, отпихнув зверя, кинулся к рассыпавшимся вещам и дрожащими руками стал подбирать из снега какие-то украшения, потом…
«Да это ж платье», — вдруг поняла Ана и даже хлопнула себя ладонью по бедру.
— Ты что ж, сумасшедший, вместо еды всю дорогу тащил тряпки и побрякушки?
Эристор, смущаясь, неумело складывал тонкую ткань и только сердито зыркнул.
— Дай, а то еще кровью перемажешь.
Ана отобрала у него наряд и, встряхнув, осмотрела. Платье было дивным. Таких ей видеть еще не доводилось. Белоснежное, все расшитое серебром и жемчугом. Словно для невесты…
— Красивое. Да вот вряд ли подойдет, — мстительно высказалась она.
— Это почему еще?
— По кочану и по кочерыжке, — отрезала Ана.
Она свернула наряд и бережно уложила в корзину для белья, потом сверху легло ожерелье из сапфиров в платине, такой же браслет, и… Ах! Одной серьги не было. Эристор обернулся к волку. Тот стоял неподвижно, выражение на его морде было самое умилительное, он даже пытался вилять хвостом.
— Да что ж ты за скотина такая! Что мне теперь твои извинения? Где теперь искать пару?
Эристор за время долгого пути привык говорить с волком, как с разумным существом — больше рядом никого не было. Вот и теперь он, нимало удивляя Ану, призывал к его совести и чувству долга, тыча ему в нос оставшееся украшение, будто зверь и правда мог что-то понимать.
— Пойдем, — Ана только вздохнула. — Что теперь толковать?
Эристор, понурившись, пошел следом за ней, в усталости и расстройстве даже не замечая, что тон Аны изменился.
«А ведь и правда, типичный влюбленный болван, — качая головой и посмеиваясь про себя, думала она. — А глаза-то какие! Взглянет, будто чем-то теплым прикоснется. А улыбка… Здоровенный, а добрый. Зверюгу ему жалко. Она ему чуть руку не отгрызла, а он к ней с увещеваниями. А уж платье-то чего стоит! — Ана бережно погладила натруженной ладонью тонкий белый шелк. — Пешком от Хандерина, зимой, в чужой стране и вместо еды — подарки! Как есть влюбленный дурачок!»