Эристор уже давно спал, закинув одну руку за голову и разметав по подушкам смоляные пряди, а Тир все лежала, подперев голову, и любовалась им. Едва касаясь, гладила соски, почти по воздуху проводила пальцем вдоль линии губ. Потом со вздохом опять приникала к нему, обвивая, словно хмель могучий дуб.
— Ну, что тебе не спится? — вдруг шепнул он.
— Мне жалко времени.
— Тогда иди сюда.
Эристор притянул ее руку к своему животу и медленно повел вниз.
— Люби меня, Тир. Дотронься до меня. Мне так нужна твоя ласка.
Она почувствовала, как от прикосновений ее пальцев, плоть его становится горячей и тяжелой, а сердце ускоряет свой ритм.
«Сегодня последняя ночь…» — мелькнуло в ее голове, и она, приподнявшись, склонилась над ним…
— Ох, Тир! — шептал он, выгибаясь навстречу ее губам и нежности рук.
А она, удивляясь самой себе, наслаждалась не меньше его, чувствуя свою полную власть над ним в эти мгновения, любуясь его мощью и беззащитностью, страстью и покорностью. Только сейчас она поняла и ощутила, что этот сильный человек отдается ей столь же полно, как она ему. И когда он овладел ею, Тир уже совершенно иначе воспринимала их близость. Не мужчина властно брал женщину, но двое, ставшие единым целым, отдавались своей безмерной любви…
— Теперь можно и умереть, — шепнула она после.
Эристор прижал ее к себе еще крепче:
— Дурочка. Я только с тобой и чувствую себя по-настоящему живым.
Кэлибор прибыл поздно ночью — дорога от Дома Зеленого остролиста в компании с его старым главой заняла значительно больше времени, чем он предполагал. Лэндир при этом чрезвычайно устал, хоть и проделал весь путь в паланкине, который несли на спинах четыре спокойных медлительных лошади.
Дорогой Кэлибор и Лэндир много разговаривали. И если за суетой последних недель у них почти не находилось времени для этого, то теперь старик наконец-то услышал историю любви Кэлибора и Куиниэ, узнал все про Тир и дал себе зарок поближе познакомиться с ней, а теперь расспрашивал своего молодого спутника о его семье.
— Я жду не дождусь, когда увижу твою мать и отца, Кэлибор эль-до.
— Отец очень жалел, что не поблагодарил вас за помощь мне. Но я так спешил отправить его с хорошими новостями к Куиниэ и к матушке…
— На кого ты больше похож, Кэлибор?
— На мать.
— А братья? У тебя ведь два старших брата?
— Сводных. Они оба от первого брака отца. Не очень удачного. А у мамы я один. Так уж получилось. Но отец совсем не расстроен. Сказал как-то: «Сыновей у меня теперь трое, а жена одна».
— Они ладят?
— Да. Вы поймете это сразу, как только увидите их. Иногда, в детстве, я даже хотел, чтобы они меньше любили друг друга. Мне казалось, что тогда больше любви досталось бы мне, — Кэлибор рассмеялся.
— Значит, ты дитя любви…
— О да. Братья до сих пор зовут меня не иначе, как «любимчик».
— Подожди, еще узнаешь, какие ласковые имена тебе будет придумывать в постели молодая жена.
Кэлибор смущенно улыбнулся.
— Не терпится, а?
— Не то слово.
— Прости, если лезу не в свое дело, но… Ты когда-нибудь имел дело с девственницей?
— Нет.
— Смотри, не торопись с ней. Будь терпелив. От первого раза во многом зависит то, что будет у вас после. Ты можешь или убить в ней все и сделать несчастными вас обоих, или же разбудить, и тогда… Да что я тебе говорю, сам все понимаешь. Кстати, где вы будете жить?
— В замке Дома Красного дуба. По крайней мере, пока Эристор не женится.
— Это рядом. Не забывайте старика. Навещайте. Своих внучат не понянчил, так хоть чужих…
Куиниэ встречала их — одна в заснувшем доме — и с разбегу бросилась на шею жениху.
— О Кэлибор, я так скучала!
— Я тоже.
— Почему же ты не ехал так долго?
— Боялся не дождаться свадьбы, вот и держался подальше от огня, — смеясь и целуя засмущавшуюся невесту, нежно ворковал Кэлибор.
— Ты так хочешь… этого?
— Больше, чем ты себе можешь представить.
— Тогда зачем ждать? Тем более что все и так считают, что кровь на свадебной простыне будет обманной…
Куиниэ потупилась и закусила губу.
— Что-то произошло?
Та дернула плечом.
— Гости собрались… А потом… Кэлибор! Эристор и Тир…
— Они теперь… вместе?
— Да. И все об этом знают. Ты бы слышал, что о ней говорят! Брат злится, но… В общем, все стало ужасно, и у меня очень нехорошее предчувствие.