Бьерн закрыл глаза, и сладостные видения того, что произошло несколько лет назад, стали вновь проноситься перед его внутренним взором.
Бьерн пришел в ресторан за пятнадцать минут до назначенного времени и, осмотревшись, занял столик в уютной глубине зала, у стены.
— Что будете пить перед ужином? — обратился к Бьерну вышколенный официант.
— Ваш бармен умеет делать настоящий дайкири?
— Наш бармен кубинец, — закатил глаза официант. — Он делает дайкири по рецепту, которым восхищался сам Хемингуэй, когда жил на Кубе.
— Отлично, — кивнул Бьерн.
Несколько минут спустя он уже сидел с запотевшим бокалом в руках, в котором плавали мельчайшие крошки льда и лимон. От бокала поднималось в воздух терпкое, ни с чем не сравнимое благоухание настоящего дайкири, к тому же сдобренного щепоткой мяты, придававшей ему особенный вкус свежести. Но даже этот замечательный коктейль не смог привести Бьерна в благодушное настроение. Он нервничал. Что скажет ему Астрид, как поведет себя с ним?
— Привет, — неожиданно услышал он над самым ухом.
Бьерн торопливо вскочил на ноги. Погруженный в свои мысли и переживания, он не заметил, как она вошла в ресторан.
— Потрясающе! — только и вымолвил он, окинув ее восхищенным взглядом.
Астрид выглядела ослепительно в вечернем темно-синем, льнущем к телу платье от Гальяно. Высокий разрез открывал левую ногу едва ли не до бедра. На ней были изящные босоножки на высоких каблуках.
Судя по улыбающимся глазам Астрид, было видно, что комплимент ей польстил.
— Извини, что я чуть не помешал тебе там, в аэропорту…
Она отмахнулась:
— Не стоит вспоминать! Ты тоже не сердись на меня, Бьерн: ты же знаешь, как все волнуются, когда приходится доставлять диппочту. — Она чуть сжала его руку. — Извини!
Бьерн почувствовал, как лед, который словно сковывал его изнутри, начал таять. Астрид казалась сейчас такой близкой, такой желанной.
Она села напротив него, и он с видимой неохотой повернулся к карте.
— Что ты предпочитаешь — рыбу или мясо?
— Рыбу. Честно говоря, я наелась мяса в Женеве. Там все почему-то предпочитают мясо.
— Тогда заказывай. — Бьерн протянул ей карту. — А я доверюсь твоему выбору.
Астрид выбрала черного тунца с устричным соусом, черным рисом и трюфелями.
— А вот выбрать вино я хотела бы предложить тебе. Все-таки вы, мужчины, лучше разбираетесь в этом.
— Мне кажется, к рыбе идеально подойдет светлое бордо.
— Ты уверен? — лукаво посмотрела на него Астрид.
Бьерн вздохнул.
— Знаешь, при каких обстоятельствах мне довелось попробовать это вино? Его выставил на свой день рождения один парень из организации «Врачи без границ», работавший вместе со мной в Дарфуре. Жара стояла градусов сорок, а из еды он смог раздобыть только рыбу, выловленную где-то неподалеку. «Неподалеку» означало то, что примерно сто километров ее везли на грузовике по пустыне. Так с этим вином даже эта рыба показалась нам вкусной.
Астрид отвернулась.
— Злишься, что меня не было рядом с тобой в Судане? — тихо произнесла она. — Но ведь я с самого начала сказала тебе, что ни при каких обстоятельствах туда не поеду!
— Нет, я не злюсь, Астрид. Хотя, признаюсь, в самом начале мне было очень тяжело. — Он крепко сжал ее руку: — Но зато сейчас ты можешь поехать со мной совсем в другое место — в Копенгаген! Ну как? — Бьерн с надеждой смотрел на нее.
— Ваш заказ, — не вовремя прервал их официант.
Пока он ловко расставлял на столике тарелки с едой, Бьерн и Астрид молчали. Когда же официант ушел, Астрид принялась за еду. Ловко орудуя вилкой и ножом, она, не глядя на Бьерна, пробормотала:
— Значит, тебя все-таки направляют на работу в Данию… Поздравляю!
— Это все в награду за мои африканские труды. — Он пристально посмотрел на нее. — Но ты не ответила на мой вопрос. Ты хотела бы поехать со мной в Копенгаген? Копенгаген — это не Хартум и не Дарфур.
Астрид отложила вилку и аккуратно вытерла губы краем салфетки.
— Бьерн, ты же прекрасно понимаешь, что дело не только в географии.
Он почувствовал, как в его груди нарастает неприятное жжение.
— Не только в географии? — словно робот, повторил он. — А в чем же еще?
Астрид пристально посмотрела на Бьерна.
— Ты считаешь, мы действительно подходим друг другу?
— Я люблю тебя, — вырвалось у него прежде, чем он успел подумать. — Все время, что я был в Судане, я думал о тебе, о том, как хорошо нам было вдвоем…
— Это было очень давно, — нахмурившись перебила она.
— Давно? Для меня — совсем недавно.
— Вопрос не в месяцах и годах, — бросила она, нервно теребя скатерть. — Дело в том, что все это осталось в прошлом. По крайней мере — для меня.
— Но не для меня, — прошептал он.
— Тем хуже для тебя. — Ее лицо помрачнело. — Почему ты не желаешь смириться с реальностью?
— Потому что я не могу ничего забыть. — Он до боли сжал кулаки. — Такое не забывается, Астрид. — Он нежно коснулся ее руки. — Я хочу, чтобы ты стала моей женой и мы вместе поехали в Копенгаген.
— Женой? — эхом откликнулась она. Казалось, она была потрясена.
— Я не успел сделать тебе предложение перед тем, как улетел в Судан. К тому же ты была… не в настроении. А сейчас я говорю тебе: я люблю тебя, Астрид. И хочу, чтобы ты стала моей женой.
Астрид опустила глаза.
— Боюсь, это невозможно. Ты только мучаешь и меня, и себя.
— Я… мучаю тебя?!
— Поезжай в Копенгаген, Бьерн, — взмолилась Астрид. — Найди там себе другую. И будь счастлив.
— Я не смогу быть счастливым ни с кем, кроме тебя, — глухо произнес Бьерн.
— Наша любовь в прошлом, — почти простонала Астрид. — Почему ты не хочешь понять? — Она с вызовом посмотрела на него. — Сколько все это продолжалось? Всего три месяца. А потом ты уехал…
— Но я думал о тебе! Я звонил тебе!
— И ты ничего не почувствовал?
У Бьерна внезапно перехватило дыхание.
— Что я должен был почувствовать? — медленно произнес он.
— Ну… что… я… что у меня… У меня появился другой мужчина, Бьерн, — глухо проговорила Астрид, явно избегая смотреть ему в глаза.
— Ты впервые говоришь мне об этом, — тихо произнес он.
Она вдруг стукнула кулаком по столу.
— Пойми, то, что когда-то было между нами, осталось в прошлом. А сейчас я живу другой жизнью и хочу жить только ею!
— Но почему?
— Потому что мы не подходим друг другу. И никогда не подходили. Я это поняла сразу, как только ты умчался в свой Судан.
По лицу Бьерна промелькнула странная усмешка:
— Значит, во всем виноват Судан?
— Судан — это как увеличительное стекло. В нем отразился твой идеализм, твое безрассудство, твое желание рисковать. Ты ведь такой, не правда ли, Бьерн? Вот почему ты поехал в Судан и так долго оставался там. Тебе нравилось быть там!
— Там было очень тяжело, Астрид. И это был мой долг — оставаться там и помогать людям. Ведь больше никто не желал им помочь и меньше всех их собственное правительство. — Бьерн беспомощно развел руками. — Разве ты не знаешь об этом? Ты ведь работаешь в Женеве! Неужели вы не обсуждаете эти проблемы у себя на заседаниях каждый день?
— Обсуждаем! И выделяем деньги на их решение! — Голос Астрид громко зазвенел. К ней уже стали невольно прислушиваться некоторые посетители ресторана. — Но только работают в Судане совсем другие люди. Они работают и в других местах, там, где стреляют и взрывают мины и постоянно гибнут люди, там, куда бы лично я никогда и ни за что не поехала! А они едут, потому что им там нравится. Эти люди — такие, как ты, Бьерн: они не могут жить без риска, без опасностей. У некоторых из них есть семьи, у некоторых семей нет, но их объединяет одно: на свои семьи им в принципе глубоко наплевать. Их интересуют только опасности и только тот адреналин, который они получают, находясь там.
— Впервые слышу о такой теории. — Бьерн оторопел.