Не задумываясь над своими действиями, слепо махаю рукой, задевая его плечо. Парень глухо рычит, а я замечаю, что майка на правом плече порвалась, выступила кровь. Я всё-таки задела его, пусть и не сильно. Но ничего другого сделать я не успела. Доган перехватил мою руку с осколком и прижал к полу, с силой сжимая запястье. Я вскрикнула от боли, всё-таки выпустив своё оружие. В эту же секунду парень поднялся на ноги и рывком поднял меня, резко нанося пару ударов кулаком в живот. Потом вывернул мою правую руку и прижал лицом к стене, удерживая одной рукой за запястье, а другую руку оставляя на шее и прижимая меня к стене.
Всё произошло быстро. Сопротивление в очередной раз подавлено, тело сводит судорогами боли. На лице щипят ссадины от неприятного и болезненного приветствия со стеной. С плотно сжатых губ всё-таки срывается стон боли, а Доган крепче сжимает шею.
– Задушить решил? Я только «за»! – прорычала сквозь зубы, за что сразу же оказалась наказана. Потянув меня на себя, парень вновь с силой толкнул в стену, а я застонала от боли. – Долг сам будешь выплачивать!
– Идиотка, – наклонившись к моему уху, прошипел парень. – Тебя могли отправить на панель в тот же вечер, но с тобой обращаются по-человечески. Или с тобой нужно как со скотом? Хочешь знать, что будет с твоим Кириллом, если его найдут?
На тот момент мне было уже абсолютно плевать, что будет с этим подонком. Но Догану не требовалось ответа.
– Этого шакала порежут на маленькие кусочки и скормят собакам. Куда ты так рвёшься? К смерти?
Меня пробила волна дрожи, а Доган ослабил хватку, потом вновь потянул на себя и толкнул в руки других охранников, застывших в дверях комнаты.
– В подвал её. Пусть Аяз-бей сам решает. Надоело с ней нянчиться, – прорычал он последнюю фразу, скосив взгляд на раненное плечо.
Напоследок он всё же окинул меня ледяным взглядом, в котором, на удивление, чётко читалось сожаление. Этот взгляд подействовал отрезвляюще и надолго впился в память.
В последующие четыре дня меня ждала только темнота комнаты в подвале и пол-литровая бутылка воды в день. Я прокручивала свою последнюю попытку сбежать раз за разом и стала задавать себе вопрос – зачем? Мне казалось, что это так очевидно, хотеть сбежать. Но совершенно не задумывалась, зачем. Совсем забыла, что за стенами особняка меня нигде не ждут, не ищут. У меня нет абсолютно ничего, кроме меня самой и нескольких вещей, что были в рюкзаке. Нет дома, куда бы могла вернуться. Нет людей, в чьих объятиях могла бы забыться. Нет никого и ничего.
Когда дверь открылась снова, я часто заморгала, пытаясь привыкнуть к свету. Подумала, что вновь кто-то из охраны принёс воду, но силуэт застыл в дверях и не уходил. Когда глаза наконец привыкли к свету, поняла, что в проходе стоит именно Доган, вальяжно прислонившись к дверному косяку. Всё это время он не приходил, поэтому его появление сейчас принесло даже какое-то облегчение. Я чувствовала вину за своё поведение, его последние слова заставили усомниться абсолютно во всём.
– Поднимайся, – прозвучал наконец всё такой же холодный голос.
– Не могу, – пожала плечами, понимая, что действительно не смогу сделать над собой усилие.
Я слишком устала и ослабла за это время в заточении.
– Значит, результат достигнут, ты больше не будешь нападать.
Он сделал несколько шагов и подошёл ко мне. Протянул руку, но когда я её проигнорировала, схватил за локоть, одним рывком поднимая на ноги.
– Пошли, принцесса.
В тот момент во мне что-то сломалось. Я поняла, что больше не могу сопротивляться, мне не за что бороться, некуда стремиться и бежать. Нет вообще ничего. И абсолютно плевать, куда он меня тащит.
Доган вернул меня в ту же комнату. Стекло уже вставили, на тумбочке тарелка с едой, от аромата которой мгновенно потекли слюнки, а желудок заурчал. Вновь заперев меня, Доган ушёл, вернув реальность в ту же русло, только за минусом побегов. Их больше не было.
Ещё через несколько дней, несколько охранников выпустили меня и отвезли подальше от особняка. На пустой трассе ждал Доган, рядом с ним два мотоцикла. Когда охрана ушла, а я удивлённо застыла рядом с парнем, он взял шлем в руки и спросил:
– Хочешь прокатиться?
– А можно? Не боишься, что сбегу?
– А ты разве хочешь?
Глава 8