— Я и не знал, что женщины могут быть шаманами, — проговорил Томас.
— Как раз вот этого им и не нужно. В нашем племени магия женщин более действенная, и так повелось испокон веков.
Томас молча таращился на Рувима.
— Ты хороший парень, — снова заговорил тот. — Ответственный, заботишься о своей семье, помогаешь в школе. Но порой меня не оставляет ощущение, что ты стыдишься своей принадлежности к кикими.
— Вы считаете, я должен бегать по пустыне с вашими псовыми братцами?
Мужчина махнул рукой:
— Вовсе нет, я понимаю, что это не для каждого. Кто-то бегает в стае, кто-то остается одиноким волком. Кому как больше по душе. Мне просто интересно, почему ты так старательно сторонишься наших обычаев. — Прежде чем Томасу пришел в голову хоть какой-то ответ, его босс предупреждающе поднял руку: — Если хочешь посоветовать мне не лезть не в свои дела, все в порядке. Я не обижусь.
Парень вздохнул.
— Вы не поймете.
— А ты попробуй.
Томас положил последний мешок сахара на полку и встал. Бросил взгляд в окно на пыльную стоянку, заросли кустарников на другой стороне дороги, вереницу холмов и вздымающиеся за ними горы. И повернулся к Рувиму:
— У меня такое чувство, будто я здесь заперт. В мире полно вещей гораздо интереснее этих иссушенных солнцем холмов и пыли, но меня не оставляет ощущение, что я никогда этого не увижу.
— Потому что должен заботиться о своей семье.
Томас кивнул.
— Именно. И, пожалуйста, не обижайтесь, но тут, у вас — хотя я дорожу этой работой, — мне ни за что не скопить денег на путешествие. Я застрял в резервации навсегда.
Рувим рассмеялся, однако немедленно осекся, стоило ему заметить, как насупился Томас.
— Думаешь, тебя одного посещают такие мысли? — заговорил босс. — Я оставил резервацию, едва мне стукнуло шестнадцать. И следующие десять лет провел, изучая мир, пока не понял: то, что я так отчаянно ищу, находится именно здесь.
— Вы? Но вы же…
— Ну да, ну да. Воинский союз. Без умолку талдычу о наших традициях всем, кто соглашается меня слушать. Да только когда-то я был панком с заветной мечтой убраться отсюда как можно дальше.
От этих откровений Томас лишился дара речи.
— Я не стал бы тебе все это рассказывать, — продолжал Рувим, — если бы не знал, что ты не такой, как большинство сопляков. В тебе кое-что есть — вот здесь, — он легонько стукнул кулаком парня по груди. — Связь с нашей землей. С духами. И вот что я хочу тебе сказать: ты не должен бояться этой связи. Прими ее. Хотя бы попытайся оценить ее силу. Думаю, ты сильно удивишься. И даже влюбишься в наши края, как это произошло со мной. А если ничего не произойдет или тебе не понравится чувство… — Рувим пожал плечами. — Что ж, ты всегда можешь отказаться от всего этого.
Томас вновь устремил взгляд на пустынный пейзаж за окном. Слова Рувима вторили наставлениям той женщины с вороновой аурой, и ему стало как-то немного не по себе.
— Вот только шаманом становиться я не хочу, — объявил он и посмотрел на босса, который удивленно вскинул брови и, не дождавшись продолжения, спросил:
— Да с чего ты взял, что должен им стать?
Томас откашлялся.
— Видите вон те кактусы?
— Опунции-то?
Томас кивнул.
— Каждое утро, когда я прихожу сюда, у них новое место.
— Ага, — кивнул Рувим, — эти опунциевые братцы не особенно-то и стараются передвигаться незаметно.
— Вот как? — удивился Томас. — И это все, что вы можете сказать?
— А чего ты от меня ждешь? Ты видишь то, что не открывается другим, — я это знаю. Я вижу, как твои глаза следят за вещами, которые способны видеть только люди вроде тебя и меня.
— Вот именно!
— Не понимаю тебя, — озадаченно уставился на парня Рувим. — К чему ты клонишь?
— Кикими, способный видеть такое, в итоге становится шаманом. Или одним из ваших псовых братцев.
Мужчина улыбнулся.
— Что ж, по крайней мере, ты не проведешь всю жизнь в отрицании, как Стив Коул.
— Этот старик-отшельник?
— Ну не такой уж он и старый.
— Да бросьте, наверняка он даже старше вас.
Улыбка Рувима растянулась еще шире, он покачал головой.
— Я уж и забыл, каково это, быть восемнадцатилетним.
— Ладно, — сдался Томас. — Вы оба не старые. Так что же с Коулом?