При всем этом, я никогда не думала, что модельная внешность подруги может представлять собой такую опасность.
Мне казалось, Майкла все устраивает. Он любит меня такой, какая я есть. Я думала, что естественная красота и «не идеальность» – мои достоинства.
– Почему? – шепчу одними губами, пытаясь не обращать внимания на то, как печет от соли глаза.
Майк медленно пожимает плечами, продолжая сжимать мое запястье. В его взгляде читается то, что я меньше всего хочу сейчас видеть.
Простая, но до боли разрушительная фраза: «Ты же все равно от меня не уйдешь. Ты простишь меня».
– Всего хорошего, – медленно проговариваю я, одергиваю ладонь из хватки Майкла. – Вам обоим, – бросаю уничтожающий взор на Алину, нервно кусающую губы.
Выражение лица у нее действительное виноватое, но оно едва ли способно сохранить нашу дружбу.
– Прости, Мира. Я…нас словно накрыло, мы не хотели…
Я слышала, как вы не хотели. Лучше заткнись, идиотка. Пока я твою искусственную гриву не выдернула.
Резко выдвигаю ручку из чемодана и направляюсь к выходу уверенным шагом.
– Мира, ты не понимаешь. Мира…, – начинает оправдываться Майкл, сквозь зубы бросая ругательства на немецком. Я слышу, что он идет прямо за мной, ускоряет шаг.
Но недостаточно быстро, чтобы поймать меня, остановить меня.
Скорее всего – он только делает вид, что ему не плевать. Успеваю скрыться в лифте. Как только стальные двери закрываются, я ударяюсь затылком о зеркало в тесной кабинке и стремительно съезжаю по гладкой поверхности вниз.
Падаю прямо на пол и начинаю рыдать в голос, плюнув на то, что здесь установлена камера.
На одном из этажей дверь открывается, и я чувствую, что некто невольно становится свидетелем моей неконтролируемой истерики.
Запах собачьей шерсти ударяет мне в ноздри.
– С вами все в порядке? – интересуется один из соседей по башне.
– У меня все прекрасно, – захлебываясь слезами и закрывая лицо руками, с надрывом лепечу я.
В груди жжет, горло стягивает тугим жгутом.
Задыхаюсь. Умираю. Кажется, что жизнь потеряла смысл. Я раздавлена, я убита, обескровлена, унижена, ранена.
Дно пробито.
– Оставьте меня в покое! – рявкаю я, прежде чем незнакомец посмеет ляпнуть что-либо еще.
Его собака начинает настойчиво обнюхивать меня и лизать ладони. Закрываюсь еще больше, сворачиваясь в позу эмбриона прямо в лифте.
Хочется растечься здесь чертовой лужицей. Впитаться половой тряпкой. Исчезнуть с лица земли…
Десять минут я бесцельно брожу по подземному переходу. Вырвавшись наружу и глотнув свежего воздуха, теряюсь в толпе безликих лиц, бросая презрительный взгляд в сторону Москва-Сити.
И черт меня дернул поехать в Питер на курс обучения. К сожалению для Майкла, он закончился на день раньше, и я вернулась, потому что очень соскучилась…может быть, этого бы не случилось, если бы я осталась?
Не будь такой наивной. Ты же знаешь, что возможно, это произошло не впервые.
В очередной раз шмыгнув носом, я захожу в ближайшую кофейню. Мне нужно спрятаться в месте, где мне будет стыдно плакать, иначе я надорву голос и легкие. Выбираю в уютном пространстве самый дальний и тихий закуток, предварительно заказав какао с маршмеллоу и два шоколадных десерта.
Кажется, что успокоить сейчас меня может только огромное количество сахара, которое непременно отложится на моих бедрах. Еще чуть-чуть и меня разнесет до размера «L», но об этом я подумаю завтра.
А сейчас…меня зовут Мира, мне двадцать пять лет. Я отсиживаю свою пятую точку на нелюбимой работе, с девяти до шести – как положено.
Каждый понедельник сажусь на диету, и каждое воскресенье обещаю себе, что займусь спортом. Запишусь в бассейн, на танцы, и выучу еще два языка. Все это благополучно откладываю, ссылаясь на нехватку времени. Кручусь перед зеркалом и думаю, что «и так сойдет», а потом вновь начинаю гнаться за недостижимым идеалом.
Отношения с Майклом – были единственной нерушимой скалой в моей жизни. Твёрдой опорой. Идеальным якорем, который помогал моему кораблю жизни крепко держаться на плаву.
Меня зовут Мира, мне двадцать пять лет. Сегодня третье сентября две тысячи восемнадцатого года – день, когда моя жизнь стремительно пошла ко дну.
В ней больше нет стабильности, безопасности, четкого будущего.