Гордый сначала не соглашался, ворчал, даже обругал Федора.
— Не понимаю я тебя. Когда считал, что он на фронте погиб, — требовал, чтобы Олега на твою фамилию записали. Теперь ясно, что Сотник — хлыщ... А у тебя где и самолюбие делось.
Но под влиянием Федора старик поверил, что Сотник сможет помочь Валентине в ее работе над интенсификатором. И если Кузьмич согласился выполнить просьбу Федора, то только в интересах дела, в интересах Валентины. Здоровье у нее не очень крепкое, а работает много, по ночам сидит. Хотя бы уж скорее кончала и поехала на курорт. Ишь, как похудела за последние недели!..
Валентина, скрывая улыбку, невольно просившуюся на ее губы, глянула на Кузьмича, сказала:
— Хорошо, папа. Я подумаю.
В кабинете директора завода происходил разговор между Федором Голубенко и Виктором Сотником.
Все оказалось значительно проще, чем они ожидали. В объятия, конечно, не бросились. Но и острой неприязни друг к другу не почувствовали. Перед Виктором сидел совсем не тот Федор, которым он знал его в юности, и даже не тот, каким встретил его когда-то на вокзале. И дело не только в преждевременной старости, — седина Федора могла бы даже украсить его лицо, если бы на всем его облике не лежала тень удручающей скрытой грусти. Впалые щеки, мешочки под глазами, глубокие морщины на лбу, — все это делало его значительно старше, чем он на самом деле был. «Вот как идут годы! А мы и не замечаем... Ждем нового года, радуемся ему. Но только после долгой разлуки видишь, как постарели бывшие друзья. Это же, видимо, и он сейчас заметил, как я изменился за эти годы», думал Виктор Сотник, сидя напротив Федора в глубоком кресле.
Но он ошибался. Несчастье значительно меньше подтачивало его молодость, чем ворованное счастье — молодость Федора.
А Голубенко думал о странных противоречиях в собственных чувствах. Он виноват перед Виктором. Это так. Когда не смотрел в его лицо, — мучительно чувствовал свою вину. Сейчас же увидел его, молодого, сильного, волевого, — и чувство вины исчезло...
— Спасибо, что выручил меня из той передряги. Какая-то дикая история, — сказал Виктор.
— Не стоит об этом и говорить.
Гнетущее молчание. Первым его нарушил опять-таки Виктор. Ему сейчас трудно сосредоточиться на производственных вопросах, но другой темы для разговора он не находил.
— Когда должны новую домну на фундамент ставить?..
— Все работы закончены. Сегодня. Мне обязательно надо быть там.
Федор хотел спросить, почему Сотник не заходил на завод несколько недель, но вспомнил разговор в обкоме о его работе на других заводах... Да и бестактным был бы этот вопрос. Не сидеть же ему в приемной в течение месяца, ожидая, пока Голубенко решится принять! А Виктор хромает... Ранение не прошло бесследно.
Сотник поднял голову.
— Если ты не возражаешь, я бы тоже хотел посмотреть. Чья идея?..
— Можно сказать, коллективная. Жаль было разрушать старую, пока новая не выстроена. Как-никак, а она нам верой и правдой служила. Старушка, конечно...
Виктор нетерпеливо поднялся. И для него, и для Федора было понятно, что разговора у них не получится.
— Очень интересно. Как говорят, век живи — век учись... Ну, что же, Федор... Может, пойдем?
Федор крутил в пальцах карандаш, что-то сосредоточенно думая. Затем тоже поднялся, прошелся по кабинету.
— Хорошо... Пойдем.
Они зашли в лабораторию, когда Валентина и Лида их меньше всего ждали. Не только Валентина — даже Лида покраснела и растерянно встала из-за стилоскопа.
— Валентина, проведи, пожалуйста, в твою лабораторию, — спокойным голосом сказал Федор.
Валентина инстинктивными движениями поправила волосы, одернула халат. Белый фарфоровый челнок, куда насыпается металлическая стружка для анализа, задрожал в ее руке. Она не знала, зачем его взяла и куда его теперь поставить.
— Пожалуйста, — превозмогая волнение, ответила она.
Вышли из экспресс-лаборатории. Валентина долго тыкала ключом, не попадая в щель замка. Наконец открыла дверь, впустила Федора и Виктора в комнату, где они с Лидой уже много месяцев проводили опыты.
Комната была небольшая. Стена, примыкавшая к цеху, сделана из листов толстого железа и окрашена свинцовыми белилами. Остальные стены были каменные. Потолок наклонный, окно закрывалось железными ставнями. В углу стоял массивный сейф. А рядом на столе — большая, значительно больше, чем в экспресс-лаборатории, муфельная печь. Виктор заметил, что конструкция этой печи отличается от обычной.