А вот и дверь в тот самый класс, в котором учился Виктор. Ему показалось, что сейчас зазвенит звонок и из дверей выйдет с классным журналом в руках дорогая, незабываемая Галина Петровна. Ее Виктор помнит седой, пожилой. Какой же она стала теперь? Наверное, уже бабушка.
Две женщины с детства запомнились ему одинаково родными, одинаково дорогими — мать и она.
Над головой, под самым потолком, зазвенел электрический звонок. Виктор вздрогнул от неожиданности. А потом его это разочаровало — он зашел сюда, чтобы послушать тот звонок, с медных боков которого дед Кирилл добывал когда-то такие необычные звоны. А здесь его вдруг угощают электротехникой!.. Где же теперь дед Кирилл, занимающий не последнее место в его воспоминаниях о детстве? Наверное, уже нет старика. А может, и хорошо, что на его место не взяли другого? Кто бы еще, кроме него, мог потешать школьников странной медной мелодией, которая до сих пор звенит степным жаворонком в ушах бывших учеников?..
Но вот он увидел и человека, звонившего в школе тогда, когда в ней не могло быть ни одного ученика. Это был молодой, высокого роста, худой электромонтер, проверяющий проводку.
— Скажите, Галину Петровну можно видеть?
— Директора? Она в учительской...
Только теперь Виктор заметил, что в классе, где он когда-то учился, забрызганные алебастром и мелом девушки белили потолок.
Двери учительской открылась, и из них вышла пожилая женщина с хорошим материнским лицом.
— Галина Петровна!..
Она почти не изменилась. Только в первые секунды ему показалось, что на ее лице увеличилось количество землистых морщин. Нет, он, видимо, ошибся. Она нисколько не изменилась. Так же, как когда-то, поправляет очки, внимательно смотрит на него.
— А-а, здравствуйте, Громов. Давненько вы нас не посещали. Когда вы вернулись из Ирана? Я ваше письмо получила. Ну, пойдемте, пойдемте в учительскую.
— Галина Петровна!.. Я не Громов.
Опять поправляет очки, смотрит в лицо.
— Простите, вы — Горбатенко. Конечно, конечно. Я ошиблась. А почему вы сняли свой мундир?.. Такой блестящий подполковник, и вдруг...
— Галина Петровна, — с болью в душе произнес Виктор. — Я — Сотник. Виктор Сотник.
— Виктор Сотник?.. Простите. А, помню!.. Ну-ну... Где вы теперь?..
Посидели, поговорили... Встреча получилась совсем не такой, на какую надеялся Виктор.
А когда он выходил из школы, его внимание привлек к себе высокий тополь, тихо качавший зелеными ветками в углу школьного двора. Виктор подошел к нему, отмерил несколько шагов вправо и влево. Да, это не он сажал. Этот тополь посадила Валентина. А те саженцы, что посадили они с Федором перед окончанием школы, наверное, не принялись... И теперь стоит он один в уголке школьного двора, высокий, стройный, шумный. Подойти бы, прижаться к нему, прижаться щекой...
Виктор резко повернулся и с удручающим чувством одиночества вышел со двора. Город ему показалось неприветливым и не таким родным, как раньше. Что-то порвалось, когда-то надежное, ощутимое, — то, что связывало его с детством, с родной школой, родным городом. Даже Галина Петровна, которую он любил не меньше матери, его не узнала. Что ж, сам виноват. Саша Громов, несмотря на тяжелые обязанности дипломата, не забывает писать из Ирана, а он из Магнитогорска не мог послать ни одной открытки.
Федора опять не было в заводоуправлении. Почему? Он не хочет его принимать? Но Виктор не в гости к нему приехал. Уклоняется? Зачем ему скрываться?..
Виктор ждал больше часа. Сколько же еще можно ждать?.. Вышел из заводоуправления, сел в трамвай и, пытаясь как-то избавиться от гнетущей грусти, поехал в город.
14
Федор не находил себе места. Нет, теперь это были не муки совести. Они отступили сразу, как только он почувствовал опасность рядом, возле своего дома, у своего семейного гнезда. Он как бы забыл о том, что совсем недавно упрекал себя, называл вором. Сейчас он сам пытался убедить себя, что не он виноват перед Виктором, перед Олегом, перед Валентиной, а Виктор приехал, чтобы замахнуться на его счастье. Что бы там ни было в прошлом, — рассуждал Федор, — а у него сложилась семья, которой могут позавидовать немало семей в их городе. Олег растет, учится. Он не чувствует того, что у него нет родного отца. Валентина привыкла к Федору, ценит его, уважает, видит в нем своего ближайшего друга. Нет, она не забыла Виктора. Это Федор понимает. Чего больше в ее сердце — ненависти или любви к Виктору?.. Наверное, ненависти. И хотя эта ненависть может развеяться сразу, как только Валентина узнает о том, что произошло семь лет назад на вокзале, Федор пытался убедить себя, что именно Виктор нарушает покой в его крепкой, надежной семье. Кому надо разрушать то, что создавалось на протяжении многих лет? Кому это надо, для чьей пользы и кто от этого выиграет?