– Хорошо, ты видел оленя, но это мог быть олень Санты, – Коннелли не удержался, чтобы не поддеть, как он считал, тронутого умом Панчезе.
– Ах! – обиженный мужчина махнул рукой, развернулся и ушел.
– Я понимаю, ему голоса шепчут, но нам с вами надо быть реалистами. Кто-нибудь задумывался о том, что у нас неподходящее место для жизни?
Народ зашумел.
– У нас идеальное место!
– Отсюда никуда не поеду, заново отстраиваться не хочу.
– Да нам повезло, что мы его нашли. Это была рука Господа.
– Вот именно, а Панчезе на ухо шепчут разные демоны, которые только и мечтают, чтобы укокошить род человеческий.
В среде женщин сильны были христианские мировоззрения, потому как большая часть женщин были в прошлом монашками из мексиканского женского монастыря. Любое событие они рассматривали через призму богоугодности, предпочитая во всем видеть знаки свыше.
– Тогда те, кто желает остаться, расходятся по рабочим местам. Вечером, после работы, соберемся на отходную молитву.
Капитан не стал ждать, когда все разойдутся. Вернулся в свою часть дома, отгороженную от остальных комнат ширмой, сел на деревянный настил, являющийся кроватью, и откинулся к стене. Такого морального напряжения он не испытывал давно. Над общиной нависла серьезная опасность уничтожения, противостоять которому он не знал как. Враг был невидим, против него не имелось никакого оружия, кроме надежды на удачное стечение обстоятельств.
Коннелли на всякий случай ощупал лимфоузлы под нижней челюстью, под мышками, рассмотрел руки на свет. Они стали старыми, сухими, совсем не похожими на прежние руки капитана подводной лодки, но признаков начинающейся чумы он не заметил на них. Хотелось жить и радоваться, но природа никак не могла оставить их в покое.
Капитан просидел неподвижно довольно долго и даже задремал. Проснулся от ощущения будто он снова плывет на подводной лодке в надводном положении. Он открыл глаза. Портрет его семьи, который он принес из своей каюты с подводной лодки, раскачивался на стене. Стены дома скрипели. С улицы доносились приглушенные причитания. Мозг, выгоняя из себя остатки сна, наконец-то понял, что снова случилось землетрясение.
Капитан выскочил на улицу. Вода в бухте ходила волнами, сбивая бортами друг о друга «Монтану» и ржавое корыто «Изольду». Земля стонала, трещала, выстреливала, как пушка, новыми разломами, образующимися среди скал. Землетрясение длилось около трех минут, после чего резко затихло. И только вода в бухте не могла сразу успокоиться. Стук бортов раздавался еще некоторое время.
Коннелли закрыл глаза, сжал кулаки и мысленно обратился к Богу.
– За что?
Бог не ответил. Капитан даже позавидовал Панчезе, которому голоса что-то там говорили, вселяя своему носителю уверенность. Он тоже хотел, чтобы у него был голос, который точно знает, что надо делать и чего стоит ждать.
Вечерело. С гор потек вниз холодный воздух, оседая в низинах продирающим до костей промозглым туманом. Народ собрался на Капитолии, чтобы помянуть усопших. Монашки принялись читать на испанском тексты из Библии, стоя со свечами перед книгой, привезенной из монастыря. Народ внимал молча. Вдова, с опухшим от слез глазами, не моргая смотрела на свечу. Дети суетились вокруг нее. Старшие плакали.
Капитан после окончания молебна дал знак свечой Паликовски, чтобы тот начал процедуру сожжения усопших. Вспыхнувший жаркий огонь, облитых соляркой покойников, вызвал у вдовы бесшумные рыдания. Капитан посчитал, что сейчас он должен быть рядом с ней. Подошел к женщине и погладил ей трясущуюся спину. Она вздрогнула, подняла газа, в которых отражался огонь скорбного безумства.
– Панчезе прав, это место проклято. Нас всех постигнет та же участь. Это не рай, это ад, маскирующийся под него, – выдала она, огорошив капитана.
Женщины кинулись успокаивать Лупиту.
– Лупита, время вылечит твои раны. Тебе детей надо вырастить, а здесь у нас еда и жилье, все налажено.
Коннелли не нашел, что сказать, незаметно удалился от страдающей вдовы и ее подруг. Когда он обернулся, то увидел, что она смотрит на него, не сводя глаз, что в свете горящих свечей выглядело дьявольски. Его передернуло. Женщина явно считала, что он виноват в смерти мужа. Конечно, он нес ответственность за всех, но обстоятельства, которые произошли, были уникальными, их никто не рассматривал. Вероятность заражения чумой была примерно такой же, как получить метеоритом по темечку. Лупите требовалось время, чтобы понять, что в смерти мужа вины Коннелли не было.
Похоронный огонь догорел. Паликовски спустился вниз и на ухо сообщил капитану о том, что останки прогорели достаточно хорошо, чтобы не переживать о том, что ветер и птицы разнесут заразу.