Валерий отрицательно покачал головой:
— Нет. Теперь наш приезд только усугубит её несчастье. Выгнать мужа она не может: дом принадлежит ему. Диксип купил его на деньги, украденные у тебя и твоей матери. Теперь он вправе выгнать вас, если захочет. А вы даже в суд на него не можете подать: единственный свидетель, тот, который помог ему вас обокрасть, год назад был убит в пьяной драке. Возможно, что известие о смерти сообщника и придало Диксипу смелости просить Тертуллу выйти за него… А может быть, он сам и подослал убийц к этому мошеннику. Кто знает? Придётся тебе всё это пережить, успокоиться и постараться заработать побольше денег, чтобы создать ей безбедную жизнь. Только тогда в праве ты поехать к ней, настоять на разводе с этим негодяем и забрать её к себе. Первое, что ты должен сделать, это найти работу. Она будет для тебя и лекарством: обязанности поддерживают несчастного человека, как костыли хромого. Хорошо, что Цезарь дал тебе денег. Это действительно оружие! С ним мы отвоюем себе место в жизни. Сейчас я пойду найму для нас квартиру, а ты поговори с Волумнием. Скажи, что твоя мать вышла замуж за нехорошего человека, что ты этим расстроен и не поедешь теперь домой, но и у Волумния гостить долее не можешь, а хотел бы найти какую-нибудь работу; может быть, он поможет тебе её подыскать. Ну поднимись, вымой лицо и веди себя, как муж, а не как мальчик.
Он ушёл.
Мне было стыдно идти к Волумнию, но я превозмог себя: я ведь ничего ему о Диксипе не рассказывал и теперь не обязан о нём говорить. Я поступил так, как посоветовал мне Валерий: сказал Волумнию, что люблю и почитаю его, но не могу оставаться в его доме, потому что мне будет трудно поддерживать приятную беседу не только с его гостями, но и с ним, ибо я удручён известием, что моя мать стала женою негодяя, сумевшего втереться в её доверие. Я должен уединиться, чтобы оплакать это горе. Я уже послал Валерия подыскать для нас недорогую квартиру. Пусть Публий не сочтёт это неблагодарностью. Я всегда буду помнить его гостеприимство. А сейчас я нуждаюсь в его совете: какое бы дело мне начать, чтобы не уронить честь своего сословия и в то же время обеспечить себя и Валерия?
Волумний не стал удерживать меня — интерес ко мне ослабел: мои рассказы уже слышали все его друзья. Мне показалось, он даже обрадовался, что я собираюсь покинуть его дом.
— Ты разумный юноша, — сказал он, — вижу, что не ошибся в тебе. А что касается какого-нибудь приличного занятия… Я думаю, лучше всего тебе вступить в нашу компанию. Мы ссужаем деньгами городские общины, иногда и частных лиц и даже некоторых царей. Проценты составляют порядочный доход. Деньги ведь растут, словно пшеница, — пошутил он, — посеешь одно зерно, а вырастет целый колос! Естественный прирост. Кроме того, мы взяли на откуп у республики серебряные рудники в разных провинциях. В этом деле нам был бы очень полезен молодой человек, вроде тебя которому можно доверять. Я и мои компаньоны уже не молоды, — вздохнул он, — а надо ездить в Испанию, Грецию, Сицилию. Наши уполномоченные имеют дело с драгоценным металлом, необходимо следить за ними: люди честны постольку, поскольку знают, что их могут проверить. Вот эта проверка и будет твоим делом. Конечно, ты ещё неопытен, но Валерий тебе поможет, он знает жизнь. Ты станешь членом нашей компании и будешь получать… предположим, пять процентов годовых от прибыли да оплату разъездов и какую-то определённую сумму за работу твоего вольноотпущенника. Согласен?
Я не знал, много это или мало — пять процентов (Валерий потом сказал, что не много: сами откупщики дерут и по пятидесяти); но я был доволен, что так скоро устроились наши дела. А главное — я буду разъезжать по свету! Может быть, и новые страны открою или опишу, как Геродот!
С благодарностью принял я предложение Волумния и ни словом не обмолвился о том, как неприятно поразило меня его мнение о людях. Кто посмел бы сомневаться в честности моего отца или Феридия? Или Валерия?! А Цезарев Аксий?.. Цезарь доверил ему такую большую сумму, и он мне её передал. А ведь он знал, что Гай не может его проверить!
Так я стал финансистом. Слова, из-за которых когда-то я пережил такой тяжёлый час в таблинуме отца, теперь вошли в мою жизнь, а некоторые, определявшие мои доходы, стали особо важными: например, дивиденд — та часть прибыли, которую мы, члены компании, делили между собою; я говорю «мы», потому что, вложив свои сбережения, я стал участником общих доходов. Все счета я предоставил Валерию. Меня больше интересовали поездки, в которых, впрочем, он всегда меня сопровождал.