Ждать автобуса пришлось ещё десять минут. Наконец приехал долгожданный белый «Лиаз», в котором было не так-то уж много народа, как я предполагал. Вырвавшись вперед других, я стремительно занял более выгодное положение в салоне, встав у левого борта автобуса. О сидячем месте и речи не шло, но вот за удобное стоячее – я готов был драться. Пристроив сумку у своих ног и схватившись одной рукой за высокий поручень, сумел другой расплатиться с кондуктором и переключить музыку в телефоне. Теперь оставалось только дотерпеть на остановки Виктора. С куртки капала вода, сумка из светло-голубого цвета стала темно-синего, а я согревался и ожидал, когда освободится место поудобнее. Народа же всё прибавлялось с каждой остановкой, и стоять становилось всё теснее. Но всё-же, через несколько остановок освободилось моё любимое место в салоне: у большого окна с левой стороны, в самом углу, в упор к перегородке между двойными сидениями левого ряда салона. Мгновенно очутившись на своем месте, я был тут-же прижат сумкой и людьми. Теперь-же можно ехать спокойно и даже с некоторым удовольствием от поездки.
Протерев запотевшее окно рукавом, я стал провожать взглядом мой родной город. Была, конечно, какая-то романтика в этих поездках, но сейчас я ехал не домой – я ехал на встречу с новой жизнью. Одновременно я испытывал трепет и грусть; мне не хотелось покидать дом вот так, но с другой стороны – так всё осточертело, что я старался не вспоминать прошлое, а думать о будущем. Мелькали фонари у проезжей части, разноплановой архитектуры дома, в которых светились окна различными оттенками жёлтого. Из каждого так и веяло домашним теплом и уютом. Если бы эти чувства были физическими, то наверняка из окон валил бы пар. Мне стало как-то уныло на душе. Может это и музыка сделала своё: тянуло меня что-то сейчас на нечто лирическое и печальное. Плейлист удивительно совмещал для меня голос Макаревича и песни группы «Ewigheim» с классикой русского и зарубежного рока. Из-за такого своеобразного музыкального «компота» у меня сформировалось определенное тоскливое настроение. Тем временем салон автобуса стал постепенно редеть, а за окном советские дома сменялись современными застройками, фабрики – торговыми центрами, скверы – парками. Всё горело и пылало жизнью, даже в такую мерзкую погоду. Я же немного высох и успокоился. На душе стало теплее, и эхо струны наконец стихло. Прослушав песен двадцать, я начал узнавать за окном знакомые места, а значит скоро пора выходить. Салон стал свободный: все сидячие места хоть и были заняты, но зато можно было без препятствий дойти из одного конца в другой. Я же продолжал стоять в своём уютном уголке. Тоскливо было осознавать, что если всё сложиться удачно, то я очень не скоро смогу вот также проехать по родному городу в общественном транспорте. Тут все негативные моменты забылись, и я предался ностальгии, а ей , как известно – цена медный грош. Но вот уже прозвучало название следующей остановки, на которой я должен был сойти. Все мои мысли разом испарились. Схватив сумку, я встал у дверей и приготовился к выходу.
Снова окунувшись в атмосферу влажной улицы, я зашагал прямиком к Вите. Он жил в двенадцатиэтажном доме советской постройки. Само здание было выкрашено в зеленый цвет, но сейчас этого видно не было. Дом был построен свечкой, а с обеих сторон от него шёл стеной ряд муравейников, этажей так по девять. Вся эта конструкция смотрела на шоссе, и только у подъезда Виктора шла маленькая дорога от трассы куда-то во дворы. Перед домами был длинный сквер, пожалуй во весь район. Выглядел он получше, чем тот парк на автобусной остановке: здесь были старые деревья, которым не почём такая погода. Не потратив и пяти минут на дорогу, я оказался у подъезда Виктора. Набрав нужный номер домофона, я с минуту простоял под тусклым светом лампы, об которую билось несколько мотыльков. Прямо как люди, которые пытаются найти солнце в жизни. Виктор открыл дверь без вопроса, так что я шмыгнул в тёплый дом в долю секунды. Не хотелось больше торчать на улице – уже всласть пропитался осеннем дождичком.
Подъезд у Виктора был не то что в моей родной «сталинке». Запутанный, с ответвлениями к квартирам, к мусоропроводу и к лифту. Он постоянно сбивал меня с толку. Если бы Витя не показал мне в своё время как проходить, то я бы наверняка заблудился. Он же жил здесь с рождения и в детстве называл свой дом – «Минас Моргул». Виктор всегда любил Толкина, а зеленоватый цвет дома и запутанные проходы, по его словам, напоминали ему крепость. Прообразом орков послужили, наверное, гопники в этих самых проходах, ну или готы. Помню те времена – весёлое было детство. Сами родители Виктора переехали на квартиру покойной бабушки в район получше.