— Твоим отцом? Что ты имеешь в виду?
— Я только что вспоминал мою первую битву. Зелёный Зубец. Мы сражались между рекой и дорогой. Когда я увидел, как разворачивается войско моего отца, помню, я подумал, как оно прекрасно. Как цветок, раскрывающий лепестки солнцу. Багровая роза с железными шипами. И мой отец! О, он никогда не выглядел столь великолепно. На нем была багровая броня и тот огромный плащ, сделанный из золотой парчи. Пара золотых львов на плечах, ещё один на шлеме. Его жеребец был величественен. Его светлость взирал на битву со спины того коня, ни разу не приблизившись ни к одному врагу и на расстояние сотни ярдов. Он ни разу не двинулся, ни разу не шевельнулся, ни разу не вспотел, пока тысячи умирали внизу. Вообрази меня взгромоздившимся на лагерную скамейку, смотрящим вниз на кайвассную доску. Мы могли бы сойти за близнецов… будь у меня конь, какая-нибудь багровая броня и плащ, сшитый из золотой парчи. Ещё он был выше, а у меня волос больше.
Пенни поцеловала его.
Она двигалась так быстро, что у него не было времени на мысли. Она метнулась к нему, стремительная, как птица, и прижала свои губы к его.
Столь же быстро это прекратилось. «Зачем? — почти сказал он, но он знал, зачем. — Спасибо тебе, — мог бы он сказать, но она могла принять это за разрешение повторить. — Дитя, я не хочу причинить тебе боль», — стоило попробовать, но она была не дитя, а его пожелания не притупили бы боли.
Впервые за срок более долгий, чем он мог определить, Тирион Ланнистер не сумел найти слов.
«Она выглядит такой юной, — подумал он. — Девочка, в этом она вся.
Девочка, почти хорошенькая, если забыть, что она карлица». Её волосы были тёплого коричневого оттенка, густые и вьющиеся, а глаза большие и доверчивые. «Слишком доверчивые».
— Ты слышишь этот звук? — произнёс Тирион.
Она прислушалась.
— Что это? — спросила она, пристегивая пару разных наголенников к его коротким ногам.
— Война. С обеих сторон от нас и менее чем в лиге. Это резня, Пенни. Люди, оступающиеся в грязи, с выпадающими из них внутренностями. Это отрубленные конечности, сломанные кости и бочки крови. Знаешь, что черви выползают наружу после сильного дождя? Я слышал, они делают то же самое и после большой битвы, если достаточно крови пропитает почву.
Неведомый близится, Пенни. Чёрный Козёл, Бледное Дитя, Тот, У Кого Много Ликов — называй его как хочешь. Это смерть.
— Ты пугаешь меня.
— Правда? Это хорошо. Тебе следует быть напуганной. Железнорожденные наводнили побережье, сир Барристан и его Безупречные высыпались из городских ворот, а мы прямо между ними, бьемся не за ту треклятую сторону. Я сам в ужасе.
— Ты такое говоришь, но всё ещё шутишь.
— Шутки — это способ не поддаться страху. Вино — другой способ.
— Ты храбрый. Немногие люди могут быть храбрыми.
«Мой гигант Ланнистер, — услышал он. — Она смеётся надо мной». Он едва не отвесил ей пощечину снова. Его голова раскалывалась.
— Я не хотела тебя рассердить, — сказала Пенни. — Прости меня. Мне страшно, вот и всё.
Тирион отшатнулся от неё. «Мне страшно», — это были те же слова, которые говорила Шая. «Её глаза были величиной с яйцо, и я купился на это с потрохами».
«Я знал, что она из себя представляла. Я велел Бронну найти мне женщину, и он привел ко мне Шаю». Его руки сжались в кулаки, лицо Шаи плыло перед ним, усмехаясь. Потом цепь стала затягиваться вокруг её горла, глубже впиваясь золотыми руками в её плоть, а её руки порхали по его лицу со всей силой, на какую способны бабочки. Окажись у него тогда цепь под рукой…
будь у него арбалет, кинжал, что угодно, он бы… он мог бы… он…
Только в этот момент Тирион услыхал крики. Он потерялся в приступе чёрной ярости, утопая в омуте памяти, но крики вмиг вернули реальность обратно. Он разжал руки, сделал вдох и отвернулся от Пенни.
— Что-то происходит.
Он вышел наружу, чтобы узнать, что это. Драконы.
Зеленое чудовище кружило над заливом, пикируя и закладывая виражи, а ладьи и галеи сталкивались и горели под ним, но это не на него, а на белого дракона таращились наёмники. В трех сотнях ярдов Злая Сестра качнула рукой, треньк-ТУК, и шесть свежих трупов, кружась, отправились в небо.
Они поднимались всё выше и выше и выше. Потом два из них вспыхнули огнем.
Дракон поймал одно пылающее тело, когда то начало падать, и вгрызся в него, а бледные языки пламени проглядывали между его зубов. Белые крылья хлопали в утреннем воздухе, зверь начал набирать высоту. Второй труп отскочил от протянутых к нему когтей и рухнул прямо вниз, чтобы приземлиться среди юнкайских всадников. Некоторые из них тоже загорелись. Один конь вскинулся на дыбы и сбросил всадника. Остальные бежали, пытаясь перегнать огонь, но вместо этого лишь раздувая его. Тирион Ланнистер почти ощущал на вкус панику, охватившую лагеря.