«Блин, и как же я раньше об этом не задумался! Ведь видел и гигантских стрекоз, и мокриц-переростков, и пиявок с гусеницами, переевших «Растишки», но даже не удосужился предположить, что местные пауки тоже могут оказаться немного больше привычного мне размера!» – эти мысли пронеслись в моей голове, когда я выскочил из расселины. А в следующее мгновение там не осталось ничего. Я замер, как истукан, потому что навстречу мне со стороны речки двигалось порождение худших ночных кошмаров, воплощение моих детских страхов – огромный паук.
Эх, недооценил я бзики местной эволюции. «Немного больше», ага, как же! Размер этой твари оказался поистине фантастическим – одно лишь брюшко было диаметром не меньше двух метров, а длинные мохнатые лапы, на которых оно семенило, делали чудовище даже крупнее местной Годзиллы. Впору было вспоминать фильм «Властелин колец» с его паучихой, хотя киношный аналог отнюдь не вызывал у меня ужаса, от которого кровь стыла в жилах.
Я всегда знал, что пауки, несмотря на то, что имеют восемь глаз, видят довольно плохо. Однако этот экземпляр оказался исключением. Заметив меня, он немного притормозил, разглядывая нежданного гостя, а затем ускорил свой бег, видимо, распознав вероятную добычу. Именно это помогло мне сбросить оцепенение и начать действовать. Уронив на землю рюкзак, я размахнулся и метнул в паука копье. Однако бросок вышел неудачным, то ли замах оказался слабеньким, то ли шкура у паука была бронированной, но оружие только чиркнуло по его спине и упало в траву. От удара тварь остановилась, присев, после чего стала подбираться ко мне более осторожно. Заминка позволила мне извлечь из ножен одну из сабель, а левой рукой взять кинжал.
Когда до меня оставалось метров десять, паук прыгнул. Именно этого я и ожидал, поэтому успел метнуться влево, взмахнув саблей. Клинок угодил по одной из лап и перерубил ее, а я сделал кувырок и снова поднялся на ноги. Вот только паук оказался быстрее и не дал мне возможности приготовиться к следующей атаке. Он опрокинул меня на спину и попытался вцепиться своими могучими челюстями, но мне удалось выставить на их пути саблю.
Я видел, как двигаются длинные жала, покрытые блестевшей в лунном свете слюной и оказавшиеся настолько твердыми, что сталь отказывалась их перерубать. Я сопротивлялся изо всех сил, не давая себя укусить, одновременно пытаясь вонзить кинжал в брюхо твари. Да, я не ошибся, паук был бронированным. Его брюхо, вдавливавшее меня в податливую землю, надежно защищал панцирь, крепкий и твердый, как у черепахи, пробить который у меня никак не получалось. Сообразив, что нужно бить в голову я сумел извлечь руку из-под туши твари, но именно в этот момент паук ухитрился вырвать многострадальную саблю из моей ладони и вцепился в плечо.
Боль была дикая, но я неимоверным усилием воли сумел разогнать ее пелену и вонзил кинжал в открывшуюся моему взгляду тонкую шею паука. Никакой брони на ней не было, сталь легко вошла в тело твари, а по моей руке заструился знакомый холодок. Паук даже не понял, что умирает, он все сильнее вгонял свои жала в мое тело, накачивая ядом. Но вскоре поток холода, передаваемый кинжалом, иссяк, а на меня навалилась тяжесть. Попытавшись вырвать жала из своего тела, я не преуспел, тварь загнала их очень глубоко, поэтому решил для начала освободиться от туши.
Несколько движений кинжалом, отдававшихся вспышкой боли в моем сознании, – и голова многоногого чудовища отделилась от тела. Со стонами и кряхтеньем мне удалось вылезти из-под поверженного противника. Похоже, один только панцирь членистоногого весил под сотню кило, и не удивительно, что мое копье его не пробило. Кстати, выбираясь, я заметил, что у паука было покалечено две лапы. Одна – мной только что, а на второй не хватало примерно двух третей, судя по остатку конечности, отрубленных тупым топором.
Гадать, кто же так изувечил бедное насекомое, я не стал. Обретя свободу передвижения, я убедился, что мои кости целы, после чего, шипя от боли и вспоминая сокровища русского матерного фольклора, сумел кое-как разжать паучьи челюсти и вызволить пострадавшее плечо. Дыры от жал были весьма глубокими и обильно кровоточили, но перевязываться я не стал. Наоборот – оголил торс, вывернул руку и позволил крови капать на траву, надеясь, что таким образом сумею избавиться от попавшего в организм яда. Первые признаки его действия уже начали ощущаться – появились головокружение и сонливость. И это несмотря на то, что я только что получил жизненную энергию твари, а значит, должен был быть свежим и бодрым!