В деревню вошли вместе, и стали подыскивать место на ночлег. Устроились за домом, в сарае, куда хозяин бросил несколько охапок прошлогодней соломы.
Девочка уснула на руках у матери, которая тоже спала полусидя, прижавшись спиной к чемодану. Антон пристроил себе под голову вещмешок в другом углу сарая, лежал, выжидая время. Слышны были взрывы, голоса людей, что продолжали идти и идти на восток, в сторону Бобруйска. Листва в саду на деревьях отдавала серебром при лунном свете.
Щербич вытянул свою ногу, как бы нечаянно задел ногу женщины, проверяя, спит она или нет. Она даже не пошевелилась. Тогда Антон начал медленно, потихоньку, стараясь не шуршать соломой, продвигаться к попутчицам. Вот он пристроился к ним сбоку, принял удобное положение, резко, сильно левой рукой закрыл женщине рот, а правой – стал давить ее за горло. Она рванулась, схватила своими руками руки Антона, но хватка ее с каждой секундой становилась все слабее и слабее. Наконец, дернувшись, она застыла. Девочка упала с матери, и начала хныкать. Антон, не раздумывая, проделал с ней тоже, что и с ее мамой. Убедившись, что все тихо, надел на плечи вещевой мешок, присел к женщине и стал снимать с нее драгоценности. Управившись с этим, выдернул чемодан из-под убитой, подошел к дверному проему. Вспомнил, что на руке у беженки были красивые часики, вернулся, долго провозился с незнакомой застежкой на браслете, наконец, снял их, сунул себе в карман, и пошел на выход. Во дворе не было ни кого, только по дороге продолжали идти беженцы. Антон не стал выходить через двор, пошел по огороду к забору, переставил через плетень чемодан, затем – перелез сам, и уже через минуту шагал в общем потоке беженцев в сторону Бобруйска.
Сразу за деревней, слева и справа густой, темной стеной стоял лес. То в одном, то в другом месте горели небольшие костерки, на которых кто-то что-то разогревал, слышны были приглушенные людские голоса, детский плач. Сзади, за спиной не прекращались взрывы. В какой-то момент Антону показалось, что он слышит взрывы и впереди, оттуда, куда он идет. Но не стал в этом разбираться, а решал, куда ему можно отойти, укрыться от людей, спрятаться, разобрать чемодан, и избавиться от него.
При лунном свете увидел небольшую тропинку слева, что уходила вглубь леса. Не раздумывая, направился туда, и прошел по ней долго, около часа. Наконец, нашел себе укромное местечко в кустах шиповника, положил под голову вещевой мешок, и уснул сном человека, добросовестно сделавшего свое дело. Его не страшили звери, он их не боялся. Сейчас боялся людей. А по его подсчетам, здесь их нет и быть не может.
Когда рано утром Антон опять шел по шоссе, у него за спиной висел туго набитый вещмешок, а в руках – похожая на кол крепкая палка.
Потом он потерял счет дням, числам. В котомку уже больше ни чего не лезло, потому что он пополнял ее почти еженощно, и ему пришлось остановиться в лесу, уединиться, что бы сделать ревизию. Мешок не тяготил хозяина, а, напротив, грел душу, особенно тряпичный пояс с золотом и драгоценностями, что висит на его крепком, мускулистом теле, возвышая его в собственных глазах по сравнению с бредущими неведома куда людьми. Он то точно знает, что ему надо и куда он идет!
Несколько раз ему пришлось встретиться с немецкими солдатами, что обгоняли его на своих машинах, спешащих к Бобруйску, откуда все сильней и громче доносилась канонада. Они показывали на беженцев пальцами, смеялись, бросали в них мусор, пустые бутылки. Особенно запомнилась одна встреча, которая круто изменила планы Антона.
В тот день он обходил стороной населенный пункт с незамысловатым названием Глуша. К этому времени немытый, заросший Щербич уже мало напоминал того, крепкого, молодого человека, что был в первые дни войны. Износились его ботинки, он заменил их на снятые с одного мужика под Слуцком хорошие яловые сапоги, растрепались вторые по счету штаны, высохло, обветрилось лицо, и только глаза остались те же – внимательные, зоркие.
Выскочившие из крытой машины немецкие солдаты остановили толпу беженцев у кустарника, метрах в ста от леса. Антон шел сзади, немножко поотстав от основной людской массы. Он пригнулся, и резко метнулся в кусты, что стояли у дороги. Однако его заметили, и краем глаз он видел, как вслед ему бросился солдат с винтовкой в руках.
– Halt! – закричал немец, и вскинул винтовку. Но Щербич не остановился, а еще сильнее поднажал подальше в кусты. Раздался выстрел, и прямо перед ним упала срезанная пулей ветка. Это подействовало, и Антон повернулся лицом к преследователю. А тот стоял вначале кустарника, и манил к себе беглеца пальцем.