Об индустриальном шпионаже даже думать не надо — инспектор появился в их жизни задолго до кринолинов и изобретения ирбирия.
А вдруг её саму в шпионаже подозревают?
Чёрт, подумала Алька. Чёрт, чёрт, чёрт.
Ведь был какой-то трёп о войне. Что-то совсем несерьёзное и мельком проскочившее… Точно был.
А она ещё мэру намекала, что из далека приехала…
Во влипла!
За вражеским шпионом наблюдение организовать — святое дело. Тут уж точно экономить не станут — опытному доверят. Как они тут называются? Наблюдатели.
Именно, наблюдатели. Тайная полиция, служба безопасности, контр разведка — называй, как хочешь…
Ну и что же теперь делать?
А ничего и не делать, пришёл бесшабашный ответ. Никакой она не шпион. Скрывать ей нечего. Пусть следят, если им так хочется. Заговоров она не замышляет, тайные сведенья не собирает. Последят, последят и отстанут, решила Алька и сладко зевнула.
И где эта ведьма шляется? Пора бы уже ей вернуться.
Глава 44 Душе прошу не наливать
Обоз всё так же тянулся по дороге и всё так же скрипели колёса, чавкала грязь, и фыркали усталые кони.
Мелине даже показалось, что она не только в пространстве переместилась, но и во вчерашний день вернулась.
Повисела над знакомой крышей кареты и, удивляясь собственному альтруизму, поспешила навестить Девиана.
Всё ещё бледный, с заострившимися чертами лица, он лежал всё в том же возке, что и прошлой ночью, а у ног его, свернувшись калачиком, спала дворовая.
Сон её был чуток и тревожен. Алька видела как под тонкими веками двигаются зрачки, а тяжёлая рука, с неожиданной нежностью, придерживает край одеяла, укутывающего тело её подопечного. Рядом стояли кувшин и кружка, а на лбу Девиана подсыхал кусок ткани, сложенный в виде компресса.
Здоровым назвать его было сложно, но и на смертельно больного Девиан похож уже не был.
Поняв это Мелина испытала такую волну облегчения, что позабыв о своём призрачном состоянии, брату на шею кинулась.
Он не проснулся. Даже нос не сморщил, как делал обычно, когда Мелина подобным образом свои чувства проявляла, но ей показалось, что дыхание его ровней стало и сердце забилось уверенней.
Не разжимая объятий Мелина прислушалась и услышала…
Услышала как воздух наполняет лёгкие, как сердце гонит густую кровь по сосудам, как почки и печень, уставшие и отёкшие, упорно гонят прочь инородную мерзость…
Тело брата говорило с ней.
Оно устало.
Так устало.
Ему нужна помощь. Чуть чуть, самую малость…
Только чуть жиже кровь сделать.
Только дать ей возможность наполнить сосуды потоком живительной влаги, донести эту жидкую силу до всего, до каждой клеточки уставшего тела, выгнать прочь отраву, что ленивой медузой плавает в крови, насмехаясь над потугами сердца.
Мелина делала то, что от неё хотели.
Делала без мыслей и анализа. Делала так, словно сама стала частью этого организма, послушная его желаниям, исполняющая его потребности и пьянеющая от радости освобождения.
Пришла Мелина в себя когда её пациент попытался сбросить с себя, ставшее лишним, одеяло.
Его возня разбудила сиделку.
Мелина с трудом заставила себя оторваться от оживающего тела и уступить его заботам чужой женщины.
Словно неповоротливый пузырь, Мелина выплыла из фургона брата и попробовала собрать разбегающиеся мысли в сосуд сознания. Мысли сопротивлялись и норовили разбежаться и тогда Мелина вспомнила об Альке, ожидающей её возвращения.
Вот кто во всём разберётся и наведёт порядок в этом хаосе в котором захлёбывается её, Мелинина, сущность.
Возвращение развеселило.