- Так ведь Девиан свои книжки читал, - пояснила Мелина, не отрывающая глаз от портрета, - а он мне книжки о любви читает.
- Нет, это уже клиника, - беспомощно развела руками Алька, - Взрослый мужик, красивый, следует отметить, сидит целыми днями в тёмной комнате и читает бесчувственному телу книжки о любви… И тебя это нисколько не напрягает?
- А почему меня это должно напрягать? Мне нравится, - Мелина с вызовом посмотрела на Альку.
- Потому, что ни один нормальный мужчина такого делать не будет. Следовательно напрашиваются два вывода: либо он работает твоим охранником, либо больной на всю голову…
- А может быть…
- Конечно же это любовь! - Алька цинично ухмыльнулась, - ты же у нас натура влюбчивая. Кому, как не тебе понять как можно влюбится в незнамо кого с первого взгляда и до первого разочарования.
- Ты хочешь сказать, что я ветреная?
- Ну что ты, моя прелесть, назвать тебя ветреной у меня язык не повернётся. Я бы назвала тебя буйной, от слова буря…
- Ну почему ты такая бесчувственная? - воскликнула Мелина, заламывая руки.
- Потому, что ещё совсем недавно объектом твоих воздыханий был совсем другой!
- И ты, да ты, растоптала мои чувства!
- Я растоптала? - возмутилась Алька.
- Да, ты. Ты сказала, что он шпион…
- Ну сказала. И что с того? Шпионов тоже любят!
- Вот и люби своего шпиона. А я, - Мелина демонстративно отвернулась к картине, - я буду любить своего охранника. И мне совершенно наплевать на твоё мнение.
- Жаль.
- Не надо меня жалеть! - фыркнула ведьма.
- Мне жаль, что я не увижу продолжения этого трогательного романа. Разбираться со всем этим ты уже будешь без меня, - Алька говорила медленно, без выражения выговаривая слова, но к концу монолога её голос звенел громким набатом, - со своей любовью, со своими проблемами и со своим телом…
Мелина ничего на это не ответила. Только вздёрнула выше упрямый подбородок и растворилась в таинственном полумраке картины.
Охранника в комнате не было.
Ну вот, с горечью подумала ведьма, стоило из-за него с Алей ссорится…
Тело на кровати, накрытое покрывалом до самого подбородка, пребывало всё в том же блаженном стазисе.
На матово блестящей белоснежности лица, крутыми дугами выгибались тёмные брови и густые ресницы под ними повторяли миндалевидный разрез закрытых глаз.
Мелина смотрела на это лицо, стараясь увидеть его чужими глазами. Понять, что могло привлечь интерес взрослого мужчины к этому, больше похожему на маску, лицу. Ведь Алька, по сути, права. Можно фыркать и возмущаться сколько угодно, но факты все на лице… А лицо, хоть десять раз красивое, ничего не может поведать человеку незнакомому. Разве что предоставить широкое поле для домыслов и фантазий
О чём думает, долгими часами, сидящий рядом мужчина, что привлекает его, чего он хочет?..
И почему ей приятно его присутствие?..
Из глубокой задумчивости Мелину вырвал свет ворвавшийся в широко распахнутые двери.
Двое слуг, одетые в ливреи, внесли нечто, похожее на паланкин и установили его на место занимаемое, обычно, её красавцем охранником.
Мелина зависла над странной конструкцией, а ливрейные лакеи удалились, прикрыв, с вежливым поклоном, тяжёлые двустворчатые двери.
Крепкая рука, украшенная кольцом с крупным чёрным камнем, раздвинула нарядные шторки, и приятный мужской баритон, лаская слух нежными нотками спросил:
- Ну как ты, моя девочка, соскучилась?
Алька отпаивала Мелину на кухне горячим чаем.
Слёзы капали в покрытую рябью кружку, а Алька даже не пыталась их остановить.
Ещё там, на их террасе она поняла, что подруге плохо и, не смотря на то, что всё ещё продолжала сердится, кинулась к мольберту протягивая руки с помощью и поддержкой.
Понадобилось и то, и другое, и терпение.
Объяснить причины своего состояния Мелина не могла. Из стонов, вздохов и всхлипов Алька только поняла, что рану ведьма получила душевную и что ОН стал причиной всех страданий.