О ней помнили как и о других чудесах волшебного народа.
Боримор получил статус Пророка во многом благодаря золотой статуэтке.
Был ли он одним из Древних неизвестно, но золотую фигурку в его руках признали и оценили как напоминание и обещание скорой встречи.
Был возведён Первый Храм и впервые люди услышали Голос Всевидящего.
Естественно, что все эти события слились в одно и стали основой религиозного учения.
Алька думала, что золотую Фереру вернули людям потому что без людей она была обычным украшением. Ей нужны были эмоции которых Древние не знали. Возможно Боримору доверили сбор и накопление эмоций?.. Возможно он должен был вернуться?..
Вполне может быть, что Золотую Фереру снарядили за положительными эмоциями не понимая, что гастрономические пристрастия эмоционального вампира высосут всё светлое и радостное и погрузят мир в муть затяжной депрессии.
А что? Алька осталась довольна своим анализом. Вполне себе жизнеспособная версия. Только одна маленькая деталь в неё не вписывается — смерть Боримора.
По логике вещей ему следовало, исполнив задуманное, отправится обратно, обеспечив надёжную легенду для грядущих появлений Золотой Фереры, а он позволил себе погибнуть…
Не вяжется это как-то с базовыми предпосылками.
Ферера ведь осталась здесь, и долгие годы, вернее, века, провела в храмовских застенках, Никто её не искал. Никому она не была нужна.
Зато теперь всем понадобилась, - простонала Алька, роняя голову на мягкую от старости обложку древнего фолианта.
Выпускать из-под колпака этот катализатор человеческих пороков нельзя. Алька и без подсказки знала, чем может закончится подобная неосмотрительность.
Служить Хранительницей и присматривать за вздорным артефактом ей тоже не хотелось. Тоже мне, жрицу они себе завербовали…
Оставалось только одно — изменить вкусовые пристрастия золотой красотки.
Пусть она обжирается негативом, а позитив самим пригодится...
Алька встряхнулась, заставляя себя вернуться к прерванным размышлениям.
Так что там с дырками в бесконечность?..
- Я сегодня совсем вымоталась, - сообщила Мелина, материализуясь в кресле-качалке, дизайн которой был позаимствован у Зиевских ведьм, - пойдём чайку попьём, - предложила, сладко потягиваясь.
- Как чёрт из табакерки, - вздрогнув от неожиданности, пробурчала Алька, - из-за тебя от меня хорошая мысль ускользнула.
- Не ворчи. Вернётся к тебе твоя мысль. Никуда она не денется. Только давай ты её завтра додумаешь.
- Давай завтра, - послушно согласилась Алька, - но чай сама заваривать будешь. У меня сил уже нет.
- С радостью, - заверила ведьма, - после сеансов так приятно вновь ощутить своё физическое существование…
- Ну давай, ощущай, - согласилась добрая Алька, - надеюсь, что моя головная боль, став нашей, придаст особый реализм твоему существованию.
- Фи! Какая мелочь эта наша головная боль. Ты себе даже представить не можешь, какую боль испытывает Алиан, - и с совершенно дурацкой гордостью закончила, - с таким мужественным достоинством…
- Он же с тобой своей болью не делится, а моя будет как родная, - съязвила Алька.
Голова действительно болела и выслушивать Мелинины восторги не было никакого желания. А восторгов у той была масса по самым разным поводам: как он на неё смотрит, как за руку держит, какие слова говорит и как у него сердце бьётся…
Для человека, страдающего головной болью, Алька и так была более чем снисходительна.
Мелина же, в своей эйфории, с Алькиными чувствами не считалась и делилась со своей раздражённой подругой мыслями и чувствами от взглядов и прикосновений, совершенно не замечая, что подруге совсем не интересно.
Альку интересовало только одно — как продвигается лечение и когда следует ожидать результатов.
- Ну понимаешь, - прихлёбывая уже остывший чай, говорила ведьма, - с костями и суставами я уже справилась. Наверно. Видишь ли, я даже не могу знать наверняка пока не восстановлю мышцы. С мышцами всё сложно. Они ведь у него совсем атрофированны. Я их наращиваю. А это очень больно. Там ведь не только мышцы, но и нервы, сосуды и разные всякие сухожилия и связки… Ювелирная работа…